I have another wind to ride ©
Название: 開晗
Автор: Шу-кун в песцовой шубе
Персонажи: ОТ12 (Кай х Лухан, Тао х Сэхун, Лэй х Бэкхён, Крис х Чанёль, Дио х Чен, Сухо х Сюмин)
Жанр: нф, экшн, ау, броманс, + вбоквелы разных жанров по мере авторской/читательской распущенности
Размер: крупный
Предупреждения: своеобразная структура; за основу взят концепт ЕХО (на данный момент времени), в котором автор соизволил что-то уточнить, что-то несколько вольно трактовать, дабы уложить в цельную теорию, ну и поскольку всё может двести пятьдесят раз поменяться... посему - АУ
Размещение: запрещено
Авторские примечания: концепт МАМА
Нумерация на данный момент - читать дальше1 - Кай
2 - Лухан
3 - Тао
4 - Сэхун
5 - Лэй
6-12 - ?
Чаще всего самое главное в жизни ― уметь создавать видимость. Не обязательно быть героем, можно им просто казаться. Не обязательно быть гением, достаточно производить впечатление. Но если бы Чжан Исин сказал, что сразу же постиг эту истину, то он солгал бы.
О нет, к этой истине Исин шёл долго, буквально сквозь тернии. К звёздам.
И сейчас, под прикрытием монитора ноутбука, он старательно создавал видимость собственной гениальности и кропотливого труда. Гонконгская сессия фондового рынка открылась пять часов назад ― оставалось четыре. Четыре часа ровно до финала, когда наконец можно будет покинуть эту вылизанную до блеска коробку-кабинет, засунуть ноутбук куда подальше, ослабить галстук, спрятаться в салоне лимузина и устало приказать шофёру рулить куда глаза глядят.
Исин аккуратно нарисовал на листе бумаги чёртика и раскрасил ему хвостик и копытца.
― Ниссан выбросили акции, ― зашептали слева.
― Дороговато пока, ― отозвались справа.
Исин бросил быстрый взгляд на монитор и без раздумий активировал программу скупки акций южно-китайской компании. Цена на них не упала, но он предполагал, что через несколько минут стоимость этих акций возрастёт на несколько десятков ― а то и на всю сотню ― пунктов. Спустя пятнадцать минут он продал эти акции и заработал за истёкшие двадцать минут примерно четверть миллиона, после чего вернулся к чёртику на бумаге и пририсовал ему оленьи рога.
Скучно.
Исин поднял голову и осмотрел людей вокруг. Все они ушли с головой в операции и ничего другого не замечали. Дорогие костюмы, изысканный парфюм, хищные лица, подрагивающие на клавиатурах пальцы ― инвесторы и бизнесмены. У каждого за душой миллионы, лучшая охрана, красавицы-жёны, изменяющие им с телохранителями или звёздами, проблемные дети и много другой грязи. Среди них только у Исина не было ни охраны, ни жены, ни детей, ни бурного прошлого. У Исина были только миллионы и видимость. И он с радостью отказался бы участвовать в подобных заседаниях, если бы не обстоятельства.
Приходилось сидеть и делать вид.
Исин совершил ещё пару операций, добавил к своему состоянию лишний миллион и успокоился. Достаточно на сегодня. С тоской посмотрел на часы. Осталось три часа и тридцать две минуты. Целая вечность. Жаль, нельзя уснуть. Потому что создавать видимость во сне он ещё не научился. Это сложнее, чем научить хомячка Фушу ставить оттиск печати на бумагах. А хомячок Фушу до сих пор временами прокалывался и лепил печать не туда. Честно говоря, в том не всегда была вина именно Фушу, просто бумаги порой криво съезжали по ленте подачи. Но что ж поделать? Исин всё-таки не инженер и не конструктор, как придумал, так и сделал ― криво и косо, но иногда работало отлично, и Фушу здорово облегчал ему жизнь, штампуя оттиски печати на кипы документов. И Фушу искренне полагал, что это такая игра, ему даже нравилось выпрашивать печать, чтобы поиграться с ней и без документов.
Исин прикрыл ладонью чёртика на бумаге, когда к нему наклонился сосед справа. Пытался подглядеть, что же там делает «гений». Как видно, сегодня заработать удалось не всем.
Исин засунул лист под клавиатуру ноутбука, бесшумно поднялся и жестом пояснил, что он в уборную решил отлучиться ненадолго.
Выскочив в коридор, он с облегчением сделал глубокий вдох. Вокруг сновали живые люди, а не финансовые компьютеры в виде дельцов. Без особой спешки он побрёл к туалету, заглянул внутрь, убедился, что там никого нет, и аккуратно прикрыл дверь.
Пустив воду, умылся и уставился на собственное отражение в зеркале. Самому себе показался серым и безжизненным, словно запылившаяся лампа в кладовке. Он хорошо помнил такую лампу в кладовке в старом доме, где прошло его детство. Перед тем, как они переехали в новый дом, мама протёрла лампу и включила свет. Некогда тусклая лампа вспыхнула удивительно ярко. Исин даже зажмурился от удивления, не вдруг и поверил, что это всё та же самая лампа. Интересно, а можно ли человека протереть так же, как лампу, чтобы человек тоже стал ярким и светлым?
Исин вытер руки мягким полотенцем и позвонил домой. Трубку снял дядюшка Цзяо.
― Фушу надо покормить через полчаса, ― устало напомнил ему Исин. ― Как там все?
― Ещё не вернулись.
― А, ясно, ― вздохнул Исин. Родители пару дней назад взяли яхту и устроили себе морские каникулы. Благо, что прогноз погоды был хорошим. ― Но Фушу обязательно надо покормить вовремя. Я вернусь часа через четыре.
― Обычный ужин?
― Да, пожалуйста.
― Почта уже в кабинете.
― Были важные звонки?
― Нет, ничего.
― Хорошо, дядюшка Цзяо. Помните про Фушу.
Дядюшка Цзяо работал у них больше десяти лет, а в последний год стал многое забывать. Здоровье уже не то, как и память. Исин звонил ему раза три в день и напоминал обо всём. Сам дядюшка Цзяо предлагал заменить его кем-нибудь помоложе, но вся семья Исина и слышать об этом не хотела. К дядюшке Цзяо привыкли и привязались так сильно, что он казался сам членом семьи. Да и выполнял работу по-прежнему безупречно, просто иногда мог что-нибудь забыть.
― Фушу ― это кто? ― уточнил вышедший из кабинки знакомый инвестор и сунул руки под струю воды.
― Хомячок. Живёт у меня почти двенадцать лет, ― рассеянно отозвался Исин, запихивая телефон в карман.
― Шутишь? ― вытаращил на него глаза инвестор.
― В смысле?
― Разве хомячки живут столько? Они же, вроде, быстро умирают от старости.
― Разве? А сколько они живут? ― Исин понятия не имел, сколько хомячкам полагалось жить.
― Не знаю, но мало ― это точно. Кошки и собаки живут лет по пятнадцать, а хомячки ― намного меньше.
― Надо же... Фушу мне подарили, когда я был ещё ребёнком, ― Исин пожал плечами и двинулся к двери. ― Сколько себя помню, ему всегда нравилось играться. До сих пор любит.
― Активный какой у тебя хомячок-долгожитель. Двенадцать лет... Подумать только... Может, он умер, а твои родители купили нового ― похожего ― и подменили? Ну типа чтоб тебя не расстраивать?
― Ну... ― с сомнением протянул Исин. Вряд ли. Хомячком не интересовался никто, кроме самого Исина. Если бы Фушу скончался, никто и не заметил бы этого ― только Исин. Говорить об этом вслух он не стал, просто сделал вид, что всякое бывает. Пускай этот инвестор сам себе теории строит. Исину не хотелось выглядеть странным, пусть даже речь шла всего лишь о хомячке-долгожителе. Но потом надо поискать информацию о хомяках и узнать, сколько они живут в среднем. Фушу выглядел здоровым и активным, и как-то с трудом верилось, что в ближайшее время он намеревается перейти в мир иной. Судя по его виду, он совершенно не готов к подобному путешествию ни физически, ни морально.
Исин порылся в памяти и вспомнил всего один случай, когда Фушу перепугался до смерти и не то чтобы болел, а переживал глубокую депрессию. Его тогда чуть не проглотил соседский белый пёс Бэк. Отец тогда ругался на весь дом и поминал корейцев недобрым словом вместе с их привязанностью к собакам.
Исин вместе с Фушу гулял в саду у дома и подошёл к ограде, отделявшей сад от соседских угодий. Было это года три назад. Он рассеянно бродил туда-сюда и читал жутко интересную книгу. Фушу спокойно спал в кармане его куртки. Зачитавшись, Исин сбросил куртку, потому что стало жарко, и положил её на берегу небольшого прудика у самой ограды. В реальность он вернулся, когда услышал заливистый лай.
У его куртки кругами носился молодой белый пёс, ещё тянувший на щенка, но всё равно уже крупный, и облаивал перепуганного Фушу, выбравшегося из кармана.
Исин кинулся спасать бедного хомячка. И тут появился отец. Не разобравшись в ситуации, он решил, что пёс напал на Исина, и принялся ругаться во весь голос.
― Бэк, ко мне! ― заорали из-за ограды по-корейски.
Пёс умолк и белой пулей вылетел с территории сада через прорытую под оградой нору.
Отец ещё долго переругивался с кем-то через ограду, но с тех пор Исин больше ни разу не видел собаку в саду. И он понятия не имел, кто их соседи. Слышал только от отца, что они корейцы и «расплодили тут собак нерезаных». Хотя Исин подозревал, что отец изрядно преувеличивал. Скорее всего, собака была только одна ― тот самый пушистый белый пёс по кличке Бэк. «Бэк» по-корейски как раз и означало «белый».
Потом Исин ещё не раз бродил вдоль ограды, но лишь изредка слышал звуки музыки. Кто-то играл на фортепиано и негромко пел. Чаще всего пел по-корейски, случалось ― по-китайски, но разобрать слова песни не удавалось ― источник звука, вероятно, находился далековато от ограды. Песни объединяло одно ― все они были немного печальными, мелодичными и оставляли странное впечатление «сияющей хрустальности». Когда Исин слушал их, он прикрывал глаза и почему-то непременно представлял себе хрустальные замки, наполненные светом, воздушные, хрупкие, но в то же время крепкие и надёжные. И где-то там внутри всегда умиротворённо спал белый пёс Бэк, свернувшийся уютным пушистым клубком.
Фушу после встречи с Бэком несколько дней смотрел на миг большими испуганными глазами и мало ел, но после ― оклемался и оправился, и вёл себя так, словно той встречи никогда не было.
Когда Исин вспоминал этот маленький эпизод из прошлого, ему всегда становилось немного грустно. Быть может, Бэк вовсе не хотел напугать никого, просто пытался подружиться с соседями по-своему, по-собачьи. И невдомёк Бэку было, что обитатели обширных угодий и больших домов сторонились друг друга. В детстве Исин привык к иным отношениям: в тесном квартале, где они жили, все друг друга знали и часто ходили друг к другу в гости целыми семьями. Теперь же... Чем богаче люди, тем сильнее они сторонятся других. Жаль. Исин хотел бы познакомиться с соседями, но сомневался, что те обрадуются его визиту после воплей отца в адрес корейцев и собак.
Жаль вдвойне, потому что Исину очень хотелось послушать те песни, что иногда звучали вдали за оградой. Ему нравилась «хрустальная» музыка, он даже иногда танцевал под неё, пока никто не мог его видеть.
Исин с тоской вернулся в кабинет и сел на стул, бессмысленно уставился на монитор ноутбука и машинально совершил ещё две операции, получив полмиллиона сверху. С трудом вытерпел последние часы, а после кинулся прочь из стерильной «коробки», где говорили только о деньгах и акциях.
Он торопливо спустился в холл по лестнице, миновал двери на вертушке, сбежал по ступеням на тротуар и юркнул в салон, потянул дверцу, почти захлопнул, но замер, различив на тротуаре напротив пушистого белого пса. Тот внимательно смотрел на него и приветливо махал хвостом.
― ...это волшебная музыка, на самом деле. Есть ещё чудесная «Мелодия любви» у Шопена. И дело не в том, что это классика. Это магия звука, наверное. А где... Бэк?
Пёс поставил уши торчком, отвернулся и умчался в толпу, повинуясь зову хозяина.
Исин торопливо выбрался из салона, завертел головой по сторонам, но не различил нигде белого пятна. Жаль ― ещё раз. Этот голос, рассуждавший о музыке, произвёл на Исина странное впечатление.
В кармане ожил телефон. Исин кое-как выудил его, торопливо приложил к уху.
― Дядюшка Цзяо...
― С Фушу что-то не то. Хотел поменять ему мисочку, а он ничего не съел. Совсем ни крошки. И выглядит каким-то...
― Сейчас приеду, ― пообещал Исин.
― А как же... ― попытался напомнить о финансовых делах и важных встречах шофёр.
― К чёрту. Домой ― и скорее.
Накликал. Но Фушу выглядел таким здоровым ― с ним просто не могло ничего случиться.
На диске слабо запульсировал символ единорога, потревоживший знак звезды на другой стороне.
В Цзяндун вернуться без приключений не вышло. Юань Шао предпринял попытку заполучить печать, а когда у него ничего не вышло, то счёл нужным бросить семя раздора между семьёй Сунь и соседями на юге. Несмотря на это, вернуться в Цзяндун они смогли. Вместе с императорской печатью.
Тао восстанавливался после ранения в бою и привычно тренировался в усадьбе отца. Рана оказалась лёгкой и уже не беспокоила его, но требовалось наверстать всё, что он пропустил из-за распоряжений лекаря. Не то чтобы Тао считался одержимым боевыми искусствами, однако он предпочитал соблюдать определённый порядок. Кроме того, в тренировках он обретал спокойствие и отстранённость. И когда он тренировался, время как будто превращалось в ещё одно измерение. В измерение, которое, как ему думалось, он в силах контролировать. Иллюзия всего лишь, но иллюзия, смахивавшая на реальность. Во время тренировок.
На пути в Цзяндун им встретился в одной из харчевен странник, оказавшийся даосом. Он сказал, что воин, которому удастся рассечь мечом тысячу и ещё сто восемь сливовых лепестков, достигнет вершин боевого искусства и сможет загадать желание. Это желание непременно сбудется. Над даосом посмеялись и прогнали его. Закономерно, потому что в У даосов не любили и считали их россказни бредом необразованных людей, веривших в колдовство. Тем не менее Тао запомнил слова даоса и решил попробовать. В конце концов, тренировки полезны сами по себе всегда, и если он сможет рассечь на лету нужное количество опадающих лепестков, ничего плохого не случится. Это не так-то просто. Желание там или нет, но любопытно, сможет ли он это сделать.
Тао взвесил в руке высвобожденный из ножен лёгкий меч. Вчера он полдня натачивал его до безупречной остроты. Оглядевшись, Тао присмотрел подходящее сливовое дерево в саду, с которого густо опадали нежные лепестки, туда и пошёл. Остановился в трёх шагах от ствола, прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, а затем сорвался с места в смертоносном танце. Поначалу получалось не особенно хорошо, но потом ему стало казаться, что он ощущает вес лепестков на клинке, ощущает, как лезвие проходит сквозь них, разрезая пополам. Вскоре Тао уже не следил за движениями, выпадами и связками, он только считал, когда время замирало как будто на стыке металла и цветочных "снежинок". Сто пять, сто шесть...
Когда Тао досчитал до пяти сотен, он весь взмок. Руки напоминали собой тяжёлые свинцовые гири, как и ноги. Меч стал почти неподъёмным. Но Тао продолжал танцевать и рассекать мечом лепестки. Тысяча и ещё сто восемь. У него нет права на остановку до тысячи и ещё ста восьми разрубленных лепестков.
Слива осыпалась густым дождём, но как придётся. И Тао ловил лепестки на меч тогда, когда замечал цель, выхватывал взглядом те, что ближе. Трудно, конечно. Было бы намного лучше, если бы лепестки кружило ветром, словно в маленьком смерче, но это не в человеческой власти - приказывать ветру. Жаль. Тао видел подобное лишь во сне. Там он видел небо, но не ясное и не затянутое облаками. Там в небе висела воронка из туч. Хорошо бы и лепестки так повесить в воздухе, воронкой.
Тао добрался до восьмой сотни разрубленных лепестков, а потом отвлёкся, хотя не собирался. Но не отвлечься было попросту невозможно, потому что в белом дожде лепестков проступили клочья тёмной дымки. Тао непроизвольно потянул носом воздух, надеясь учуять запах дыма. Не учуял. Зато увидел в стороне какое-то движение. Он выхватил его краем глаза, повернулся в ту сторону, но так и не понял, что это такое.
Пальцы сами по себе крепче сжали рукоять меча, а сердце забилось чуть быстрее. Тао терялся в ощущениях. Поначалу он принял это за сигнал об опасности, но одновременно этот сигнал разбавляло что-то ещё, неопределённое, незнакомое и смутно знакомое сразу.
Тао вновь уловил движение краем глаза и смог выхватить очертания скрывшейся меж стволов деревьев фигуры. Человеческой фигуры. Поэтому он не удивился, когда сверху на него свалился маленький юркий человек, замотанный в тёмные тряпки. И не удивился, обнаружив в руках человечка пару ножей. Правда, было неприятно осознавать, что эти парные ножи по какой-то неведомой причине стремились перерезать Тао горло.
Пока человечек отражал удар меча скрещенными клинками, Тао наподдал ему ногой, отшвырнув в сторону, и заметил, что к ним подбираются ещё двое.
И что бы всё это могло означать? У Хуан Гая в У враги не водились. В окружении тай-шоу, конечно, всегда хватало противников тех или иных решений Сунь Цзяня, но противников не до такой степени, чтобы доводить дело до смертоубийства. К тому же, какого ж тогда беса они захотели начать с приёмыша Хуан Гая, который ничего толком не достиг и вообще никак не тянул на внушительную фигуру на политической доске?
Тао отбежал подальше от деревьев к открытому пятачку у пруда. Странные люди в тёмных тряпках последовали за ним, как привязанные, подтвердив тем самым, что они заявились именно к Тао, а не к кому-то ещё.
Тао обхватил рукоять меча обеими ладонями и пожалел, что не прихватил с собой копьё - тот же меч, только на длинном древке. Было бы сподручнее разбираться с толпой недоброжелателей копьём. И недоброжелателей оказалось действительно больше трёх, они лезли из-за деревьев и кустов, как тараканы. Поначалу Тао их пытался пересчитать по головам, но потом стало не до этого. Жизнь и здоровье важнее какой-то там арифметики.
Тао не помнил, когда в последний раз выкладывался так, занимаясь фехтованием. Даже в недавних боях на подступах к Лояну и в пути к Цзяндуну было легче, чем сейчас в домашнем саду. Нападавшие сильно отличались от обычных солдат или разбойников, их подготовка и мастерство внушали уважение. Пожалуй, уставшего после охоты за лепестками Тао спасало лишь то обстоятельство, что его не стремились убить на месте. Противники вели себя так, словно желали вырубить его или ранить, но не убить.
Тао тихо зарычал от бесполезного отчаяния, когда уходил от нескольких быстрых выпадов. Он едва не поскользнулся на размокшей почве у самой воды. Как же не хватало копья... Большое количество противников, вооружённых ножами и кинжалами, лучше держать на дальней дистанции. И меч не позволял эту самую дальнюю дистанцию организовать. Тао приходилось уворачиваться и отступать гораздо чаще, чем ему бы того хотелось. Наносить удары ногами он мог тогда лишь, когда был уверен, что в ногу не воткнут клинок. Потому что если его ранят - пусть и легко, это станет стремительно надвигающимся концом боя, ведь он, в отличие от противников, не мог отдыхать, пока кто-то другой сражался за него.
Он не знал, сколько прошло времени. Вновь немного отбежав от толпы нападавших, смахнул рукавом пот со лба, перевёл дух и едва успел отбить два новых удара. Потом в парочку типов полетела отломанная ветка дерева. Надо же...
Тао оглянулся и едва не застыл на месте статуей, что было бы нежелательно в сложившихся обстоятельствах. Просто увиденное слабо вписывалось в привычную картину мира. Как правило, люди столь высокого роста, как у самого Тао, считались редкостью, а тот, кто запустил ветку в толпу, был почти таким же высоким, как Тао. Но это показалось сущей ерундой на фоне его одежды. Тао ничего подобного не видел никогда, однако преисполнился благодарности, когда смуглый незнакомец выломал ещё ветку, подскочил поближе и заставил нападающих попятиться. А потом странный парень ухватился за левое запястье Тао...
И что-то случилось.
Тао не представлял, что именно, но родной сад, пруд и толпа куда-то подевались с концами. Ещё и здорово похолодало. Вокруг высились хвойные деревья, кривые и раскидистые, а небо казалось низким и тяжёлым.
Тао ошарашенно наблюдал, как смуглые пальцы разжимаются и соскальзывают с его запястья. Незнакомец отбросил в сторону уже ненужную ветку и похлопал Тао по плечу с вопросительным выражением на лице. Словно спрашивал, всё ли с Тао в порядке.
Тао не мог выговорить ни слова, потому что в голове у него всё смешалось в кучу. Откуда-то хлынули обрывки странных воспоминаний, и плохо верилось, что эти воспоминания принадлежали ему. Более того, их становилось всё больше. И пока он стоял столбом, незнакомец достал небольшой диск и протянул ему. Тао в жизни не видел ничего более удивительного и красивого. Всё ещё пребывая в прострации и замешательстве, он тронул край диска пальцами и вздрогнул. Один из символов на кромке мягко засветился. Спустя три удара сердца Тао прочёл в нём своё имя.
- Кто ты? - хрипло спросил он, подняв глаза на незнакомца. Тот ткнул себя пальцем в грудь и затем указал на другой символ, на символ, что ярко горел на диске всё время. Тао пялился на парня и на символ какое-то время, потом выудил ответ из сумятицы в собственной голове. - Кай?
Тот кивнул, отобрал диск и спрятал. Покрутившись вокруг, нашёл обломок ветки и, опустившись на колено, принялся рисовать что-то корявое на узкой тропке.
Тао едва не почесал себе затылок мечом, о котором благополучно забыл. Спрятав оружие в ножны, присел рядом с Каем и попытался сообразить, что там такое тот рисует. С горем пополам Тао разобрал несколько иероглифов, гласивших, что домой ему нельзя возвращаться - там его будут ждать враги. Потом Кай написал название одного из знаменитых монастырей и указал направление - вверх по склону. И написал, что придёт снова, с посланием. С каким именно посланием, Тао разобрать так и не смог. Кажется, познания Кая в китайском оставляли желать лучшего. По крайней мере, такое предположение выглядело более вероятным, чем предположение о немоте.
Тао поверил странному парню. Не потому, что тот был странным, и не потому, что помог спастись. Тао поверил ему потому, что так подсказывало чутьё. Да и клочки воспоминаний, всё ещё разрозненные, тоже говорили, что это правда.
Он кивнул Каю, и тот с некоторым сомнением во взгляде стёр свои художества с песка. Сомнение Тао легко себе объяснил тем, что оба не испытывали никакой уверенности в том, что понимали друг друга правильно.
Кай выпрямился, вновь указал Тао направление к монастырю и...
Тао уставился на тёмную дымку - смотрел, как она быстро рассеивается и пропадает, не оставляя никаких следов. Был - и нет. Наверное, такую же картину увидели те странные люди, что напали на Тао в саду, когда Тао и Кай убрались оттуда.
Да... Приёмный отец ведь будет искать его. Отправить послание? Глупо, наверное, да и когда оно дойдёт? Если Тао и впрямь рядом с тем монастырём, название которого с горем пополам ему написал Кай, то... То это бес знает где!
Тао поёжился от холода, обхватил себя руками за плечи и медленно побрёл в нужном направлении. Он не сомневался, что сможет пройти испытание и попасть в монастырь, а монастырь - это закрытое место, куда чужакам хода нет. Ничего, побудет тут немного, поучится у мудрых наставников и постарается разгрести кашу в голове из осколков воспоминаний. Он уже не задавался вопросом, кто были те люди в саду. И не думал о причинах нападения. По сути всё это теперь потеряло всякий смысл, а ответы он получит в своё время. Да и Кай обещал вернуться. Но это тоже не имело особого значения. Что вообще может иметь хоть какое-то значение после того, как он увидел ту штуку - чудной диск со вспыхивающими символами?
Колдовство или нет, но такая штука просто не могла существовать под этим небом.
Только вот...
Тао сам трогал её, прикасался и зажигал свой знак.
И теперь он знал, что время может останавливаться. Надо лишь захотеть его остановить.
Чонин почуял неладное ещё на крыльце - не услышал приветственный лай Монгу. Очень странно, потому что Монгу всегда встречал его у двери.
Он отпер дверь, ввалился внутрь и щёлкнул переключателем. Устало стянул с плеч куртку и машинально повесил на вешалку. Пару минут непонимающе пялился на валяющуюся на полу куртку и только тогда сообразил, что вешалка куда-то подевалась. Ошарашенно осмотрелся и отметил подозрительную пустоту, метнулся в комнату - голые стены и ничего больше.
- Какого чёрта? - очень тихо поинтересовался у самого себя Чонин, медленно зверея. Он жутко устал и был совершенно не готов решать дополнительные проблемы. Пробежавшись по дому и убедившись, что все его вещи пропали, Чонин в итоге отыскал на столе в кухне короткую записку.
"Выплатил остаток твоей задолженности. Домовладелец будет счастлив сообщить тебе, что ты выселен. Перевез все твои вещи в твой новый дом. Монгу не захотел остаться в одиночестве и поехал со мной. С любовью, Хань".
Чонин непроизвольно сжал руку в кулак вместе с несчастной запиской. И порадовался, что не в состоянии увидеть прямо сейчас выражение собственного лица. Перед мысленным взором промелькнули красочные картинки со сценой особо жестокого убийства в алых тонах. Тихо зарычав от ярости, Чонин швырнул смятую записку в коробку с мусором. Ну да, как же! Бумажный комок влетел в пустой угол и покатился по полу, потому что коробка для мусора пропала.
- Чёрт бы тебя! - громко и отчётливо сообщил комку бумаги Чонин. Меньше всего ему хотелось сейчас куда-то ехать и выяснять отношения с белобрысой китайской язвой, у которой шило в одном месте. Но спать на голом полу тоже не вариант. И ладно бы - спать на голом полу, но Монгу как же? Разве проклятый неуёмный китаец в состоянии должным образом позаботиться о собаке? Вряд ли.
Чонин потёр глаза ладонью, вздохнул и прогулялся в угол. Подняв с пола комок бумаги, развернул его и прочитал в конце адрес, после чего поплёлся прочь из дома. Завёл байк, надел защитные очки и помчался по дороге в тусклом свете фонарей. На ходу обдумывал варианты убийства и способы избавления от трупа. Хотя с последним сложностей быть не должно - с учётом его способностей.
К тому мигу, как Чонин подъехал к вилле Ханя, от убийства он уже отказался, потому что Хань требовался для составления послания Тао. И послание нужно составить как можно скорее.
Разумеется, Чонина ждали. И в первую очередь - Монгу. Чонин поймал собаку, радостно кинувшуюся его встречать, взял на руки и молча прошёл мимо открывшего рот Лухана. Тот явно собирался прочесть длинную речь на тему... Неважно. Чонин просто прошёл мимо него и поднялся по лестнице на чердак, захлопнул дверь, осмотрелся. Что ж, Лухан не соврал - чердак роскошный. В углу стоял удобный диван, на него Чонин и упал. Лёжа, кое-как стянул куртку, свернул и сунул под голову. И уснул, едва закрыл глаза.
Утро началось с поисков ванной. И когда Чонин её нашёл, то нашёл в ней и Лухана. Тот вопросительно уставился на него, прижав к животу полотенце.
- Ванная одна?
- Э...
Чонин молча ухватил Лухана за локоток, выставил из ванной и запер дверь. С собой он притащил собственное полотенце, поэтому не стал отбирать у Лухана единственную "одежду".
В дверь постучали.
- Эй! Ванная есть и на втором этаже.
- Спасибо, буду знать. В следующий раз.
- Отдай хотя бы мою одежду.
Чонин наткнулся взглядом на футболку, трусы в полосочку и лёгкие брюки. Свернув всё в ком, приоткрыл дверь, сунул ком в руки Лухану и вновь запер дверь. К чёрту.
- Кофе будешь? - донеслось из-за двери. Чёрт возьми, да этот Лухан совершенно непробиваемый!
- Да, - рыкнул Чонин.
- Как выйдешь, сверни направо и до упора. Я приготовлю тебе пару галлонов.
Чонин стиснул зубы и промолчал, хотя очень хотелось навешать на Лухана всех собак. Выпрямившись под тёплыми струями, он постарался убедить себя, что терпение и невозмутимость - две величайшие добродетели, и это когда-нибудь где-нибудь ему точно зачтётся. Он старательно припрятал злость и раздражение в самом дальнем уголке разума, попытался стать спокойным и холодным и примириться с существованием Лухана. В конце концов, не он один жаждал открутить Лухану голову. Беда в том, что Лухан нужен целым и живым. Пока что.
Лухан не обманул и в самом деле приготовил внушительный запас кофе, даже тактично помолчал, пока Чонин расправлялся с первой чашкой.
- Как спалось на новом месте? - вопросил на второй чашке.
- Сдохнуть хочешь? - уточнил Чонин, едва не захлебнувшись от такого вопроса. Вопрос со стороны Лухана был просто самоубийственным. Чонин и за меньшее мог съездить по зубам без предупреждения.
- Я... всего лишь спросил, - пожал плечами Лухан, немного растерявшись. - Ты всегда так на людей бросаешься без причины?
- Всегда. На людей, которые лезут ко мне с утра пораньше, воруют мою собаку и вещи, пытаются решить вместо меня мои же проблемы и заставляют поздним вечером искать новый дом, о котором их никто не просил.
- Я всего лишь хочу помочь. Кстати, это было не просто так. И ты мне теперь денег должен. - Лухан солнечно улыбнулся Чонину, угробив тут же острое желание съездить ему кулаком по портрету. На такую улыбку... рука не поднималась.
- Боюсь спросить, сколько именно, - буркнул Чонин и опрометчиво поднёс к губам чашку.
- В долларах?
Он всё-таки подавился и закашлялся. Кажется, остаток его задолженности был не так уж и велик, чтобы его стоило в доллары переводить.
Лухан заботливо постучал ему по спине и снова лучезарно улыбнулся.
- Двадцать.
- Двадцать долларов?
- Двадцать тысяч.
- Какого чёрта?! - всё-таки не выдержал Чонин.
- Ну, машина, погрузка, часть мебели я выкупил, потому что домовладелец был недоволен её состоянием. Сам понимаешь, времени на приведение её в идеальный порядок у меня не было, ну и...
- Знать не желаю, - отрезал Чонин и вернулся к кофе. Про двадцать тысяч Лухан явно соврал, и это уже неважно. С одной стороны, Лухан был прав, когда говорил, что жить вместе им будет удобнее и безопаснее, но с другой... При желании Чонин умел быть терпеливым, но он всё же далеко не ангел. И в компании Лухана его терпение иссякало намного быстрее, чем в любых иных условиях.
- Не волнуйся, отработаешь, - вновь засиял улыбкой в тысячу ватт Лухан.
- Если ты думаешь...
- Отработаешь, живя тут.
Чонин отставил пустую чашку и помолчал, взвешивая вероятные ответы, после чего тряхнул головой так, что чёлка упала на лоб и завесила глаза.
- Сэхун, - мрачно произнёс он.
- Что?
- Сэхун. Ты что-то пытался сказать. Что именно?
- Ну... С чего ты взял, что...
- Не пудри мне мозги. Ты попался и сам кричал, что не виноват. И начал говорить о Сэхуне. Договаривай теперь.
Чонин никогда на память не жаловался, так что Лухан мог не напрягаться и не изворачиваться - зря бы только время потратил. Похоже, Лухан это понял, поскольку понурился и сплёл пальцы обеих рук.
- Тебе это не понравится.
- А то я не знаю. Конечно. Но раз уж отмочил, то рассказывай, как есть. Хуже уже не сделаешь. А если расскажешь правду, хоть можно будет что-то поправить.
- У тебя самоуверенность из ушей ещё не лезет? Нет? - съехидничал Лухан, прищурив глаза.
- Давно лезет. Завидуешь?
- Да нет, поражаюсь. То из тебя слово клещами не вытянешь, то тебя несёт на все сто, будто супер-героя с обложки. Золотая середина бывает?
- Прости, я человек крайностей, - теперь улыбнулся Чонин. Нет, "улыбнулся". Так, как умел только он: хищно, завораживающе, опасно и маняще одновременно. Когда он так улыбался, обычно у собеседников случались ступор и временное замешательство, они поверить не могли, что Чонин вообще способен так вот улыбаться. И пугались, но странно. Как будто превращались в мотыльков, что летят прямо в пламя, чтобы там сгореть.
У Лухана тоже случились ступор и замешательство. Он пялился на Чонина и часто моргал, и, наверное, пытался понять, что может означать такая вот гипнотизирующе-пугающая улыбка. Лухан заметно сглотнул и осторожно заметил:
- Тяжело нам придётся. Нам с тобой.
- Сработаться? Пожалуй, - безразлично пожал плечами Чонин и твёрдо напомнил: - Сэхун.
- А... - Лухан опять уставился на собственные сплетённые пальцы и вздохнул. - Я поймал его во сне, договорился о встрече. Он... как бы так... просто не очень хорошо представляю себе систему. Помнишь, мы говорили о том, что "под разными небесами и на разной земле" может означать и другие миры? Так вот, вроде бы Сэхун в Корее, в Сеуле, но не в этом, где есть мы. В другом. Но когда мы встретились, то смогли... То есть, Сэхун смог выйти оттуда и оказаться здесь. Он прикоснулся к диску. Мне кажется, если каждый из двенадцати коснётся диска, то сможет и что-то вспомнить, и пробудить силу, если она ещё спит. В общем, он прикоснулся к диску, и мы решили опробовать его возможности. Сразу говорю, я не идиот и понял, что это могут заметить, поэтому пробовали там, откуда можно было легко и быстро исчезнуть. Случилась маленькая накладочка - мы не сразу заметили, что у Сэхуна получилось, но сбежать успели. Сэхун сбежал без проблем, а вот за мной, конечно, увязался хвост. Остальное ты знаешь. Я могу дать тебе координаты Сэхуна в любое время, заодно проверишь, действительно ли вы не видите друг друга.
Чонин коротко кивнул.
- Позже. Мне нужно послание для Тао. Успеешь до утра?
- У тебя горит, что ли? - возмущённо вопросил Лухан. - Ты хоть представляешь...
- У Тао нет времени.
- Издеваешься? Это у Тао нет времени? Тао со временем что угодно сотворить может!
- Потом. Не сейчас. Сейчас он сотворить со временем может немногое. И он только узнал об этом, если вообще понял всё верно. Нужно объяснить ему в послании, какой силой он обладает, и объяснить, что он должен научиться ею пользоваться. Не так это и просто. К тому же, на него уже открыли охоту. Времени нет, и послание нужно утром.
- Ага, и тебя, полагаю, не волнует, как я это сделаю? - Лухану стоило дать медаль за язвительность.
- Именно. Как хочешь, так и делай, но послание я жду утром.
- Прекрасно. Библиотека слева по коридору. Китайский раздел возле окон.
- И что?
- И ничего. Если ты хочешь получить послание утром, будешь помогать. Один я не успею, - безмятежно пояснил Лухан и налил себе ещё кофе.
- Я в этом ни черта не понимаю.
- И не надо. Просто будешь помогать и ускорять работу. Или это ниже твоего достоинства?
Чонин молча разглядывал доморощенного самоубийцу и мысленно заливал пожар ярости вёдрами терпения. Получалось паршиво, но всё же получалось. Лухан сказал в зале с диском, что Чонин ему не нравится, и Чонин ответил ему тем же. Что ж, у обоих характеры ни к чёрту, но мириться с этим придётся, хочется того им или нет. Если они не сработаются, толку не будет. Никакого. Да и деваться им некуда друг от друга, раз уж сила у них на двоих одна. Вместе они становились сильнее, порознь - уязвимее.
Чонин поднялся из-за стола и шагнул к двери, но вдруг остановился, словно на стену налетел.
- Я помогу тебе чуть позже, - тихо пробормотал он.
- Эй, ты думаешь, что сможешь так легко...
- Нет, но я должен быть... - Чонин прикрыл глаза, вслушиваясь в звенящий от напряжения воздух. - Не здесь. Начинай без меня, я постараюсь вернуться поскорее.
- Что значит "вернуться"? - рассвирепел Лухан.
Чонин не удостоил его ответом и просто шагнул вперёд - сквозь пространство.
Где-то далеко прозвучал слабый голос Лухана, но Чонин не смог разобрать слова. Да и не это его сейчас беспокоило.
Чонин просто сделал второй шаг, чтобы перестать слышать.
Автор: Шу-кун в песцовой шубе
Персонажи: ОТ12 (Кай х Лухан, Тао х Сэхун, Лэй х Бэкхён, Крис х Чанёль, Дио х Чен, Сухо х Сюмин)
Жанр: нф, экшн, ау, броманс, + вбоквелы разных жанров по мере авторской/читательской распущенности
Размер: крупный
Предупреждения: своеобразная структура; за основу взят концепт ЕХО (на данный момент времени), в котором автор соизволил что-то уточнить, что-то несколько вольно трактовать, дабы уложить в цельную теорию, ну и поскольку всё может двести пятьдесят раз поменяться... посему - АУ
Размещение: запрещено
Авторские примечания: концепт МАМА
Нумерация на данный момент - читать дальше1 - Кай
2 - Лухан
3 - Тао
4 - Сэхун
5 - Лэй
6-12 - ?
Пролог 0.5. 療 (Лэй)
Пролог 0.5. 療 (Лэй)
Чаще всего самое главное в жизни ― уметь создавать видимость. Не обязательно быть героем, можно им просто казаться. Не обязательно быть гением, достаточно производить впечатление. Но если бы Чжан Исин сказал, что сразу же постиг эту истину, то он солгал бы.
О нет, к этой истине Исин шёл долго, буквально сквозь тернии. К звёздам.
И сейчас, под прикрытием монитора ноутбука, он старательно создавал видимость собственной гениальности и кропотливого труда. Гонконгская сессия фондового рынка открылась пять часов назад ― оставалось четыре. Четыре часа ровно до финала, когда наконец можно будет покинуть эту вылизанную до блеска коробку-кабинет, засунуть ноутбук куда подальше, ослабить галстук, спрятаться в салоне лимузина и устало приказать шофёру рулить куда глаза глядят.
Исин аккуратно нарисовал на листе бумаги чёртика и раскрасил ему хвостик и копытца.
― Ниссан выбросили акции, ― зашептали слева.
― Дороговато пока, ― отозвались справа.
Исин бросил быстрый взгляд на монитор и без раздумий активировал программу скупки акций южно-китайской компании. Цена на них не упала, но он предполагал, что через несколько минут стоимость этих акций возрастёт на несколько десятков ― а то и на всю сотню ― пунктов. Спустя пятнадцать минут он продал эти акции и заработал за истёкшие двадцать минут примерно четверть миллиона, после чего вернулся к чёртику на бумаге и пририсовал ему оленьи рога.
Скучно.
Исин поднял голову и осмотрел людей вокруг. Все они ушли с головой в операции и ничего другого не замечали. Дорогие костюмы, изысканный парфюм, хищные лица, подрагивающие на клавиатурах пальцы ― инвесторы и бизнесмены. У каждого за душой миллионы, лучшая охрана, красавицы-жёны, изменяющие им с телохранителями или звёздами, проблемные дети и много другой грязи. Среди них только у Исина не было ни охраны, ни жены, ни детей, ни бурного прошлого. У Исина были только миллионы и видимость. И он с радостью отказался бы участвовать в подобных заседаниях, если бы не обстоятельства.
Приходилось сидеть и делать вид.
Исин совершил ещё пару операций, добавил к своему состоянию лишний миллион и успокоился. Достаточно на сегодня. С тоской посмотрел на часы. Осталось три часа и тридцать две минуты. Целая вечность. Жаль, нельзя уснуть. Потому что создавать видимость во сне он ещё не научился. Это сложнее, чем научить хомячка Фушу ставить оттиск печати на бумагах. А хомячок Фушу до сих пор временами прокалывался и лепил печать не туда. Честно говоря, в том не всегда была вина именно Фушу, просто бумаги порой криво съезжали по ленте подачи. Но что ж поделать? Исин всё-таки не инженер и не конструктор, как придумал, так и сделал ― криво и косо, но иногда работало отлично, и Фушу здорово облегчал ему жизнь, штампуя оттиски печати на кипы документов. И Фушу искренне полагал, что это такая игра, ему даже нравилось выпрашивать печать, чтобы поиграться с ней и без документов.
Исин прикрыл ладонью чёртика на бумаге, когда к нему наклонился сосед справа. Пытался подглядеть, что же там делает «гений». Как видно, сегодня заработать удалось не всем.
Исин засунул лист под клавиатуру ноутбука, бесшумно поднялся и жестом пояснил, что он в уборную решил отлучиться ненадолго.
Выскочив в коридор, он с облегчением сделал глубокий вдох. Вокруг сновали живые люди, а не финансовые компьютеры в виде дельцов. Без особой спешки он побрёл к туалету, заглянул внутрь, убедился, что там никого нет, и аккуратно прикрыл дверь.
Пустив воду, умылся и уставился на собственное отражение в зеркале. Самому себе показался серым и безжизненным, словно запылившаяся лампа в кладовке. Он хорошо помнил такую лампу в кладовке в старом доме, где прошло его детство. Перед тем, как они переехали в новый дом, мама протёрла лампу и включила свет. Некогда тусклая лампа вспыхнула удивительно ярко. Исин даже зажмурился от удивления, не вдруг и поверил, что это всё та же самая лампа. Интересно, а можно ли человека протереть так же, как лампу, чтобы человек тоже стал ярким и светлым?
Исин вытер руки мягким полотенцем и позвонил домой. Трубку снял дядюшка Цзяо.
― Фушу надо покормить через полчаса, ― устало напомнил ему Исин. ― Как там все?
― Ещё не вернулись.
― А, ясно, ― вздохнул Исин. Родители пару дней назад взяли яхту и устроили себе морские каникулы. Благо, что прогноз погоды был хорошим. ― Но Фушу обязательно надо покормить вовремя. Я вернусь часа через четыре.
― Обычный ужин?
― Да, пожалуйста.
― Почта уже в кабинете.
― Были важные звонки?
― Нет, ничего.
― Хорошо, дядюшка Цзяо. Помните про Фушу.
Дядюшка Цзяо работал у них больше десяти лет, а в последний год стал многое забывать. Здоровье уже не то, как и память. Исин звонил ему раза три в день и напоминал обо всём. Сам дядюшка Цзяо предлагал заменить его кем-нибудь помоложе, но вся семья Исина и слышать об этом не хотела. К дядюшке Цзяо привыкли и привязались так сильно, что он казался сам членом семьи. Да и выполнял работу по-прежнему безупречно, просто иногда мог что-нибудь забыть.
― Фушу ― это кто? ― уточнил вышедший из кабинки знакомый инвестор и сунул руки под струю воды.
― Хомячок. Живёт у меня почти двенадцать лет, ― рассеянно отозвался Исин, запихивая телефон в карман.
― Шутишь? ― вытаращил на него глаза инвестор.
― В смысле?
― Разве хомячки живут столько? Они же, вроде, быстро умирают от старости.
― Разве? А сколько они живут? ― Исин понятия не имел, сколько хомячкам полагалось жить.
― Не знаю, но мало ― это точно. Кошки и собаки живут лет по пятнадцать, а хомячки ― намного меньше.
― Надо же... Фушу мне подарили, когда я был ещё ребёнком, ― Исин пожал плечами и двинулся к двери. ― Сколько себя помню, ему всегда нравилось играться. До сих пор любит.
― Активный какой у тебя хомячок-долгожитель. Двенадцать лет... Подумать только... Может, он умер, а твои родители купили нового ― похожего ― и подменили? Ну типа чтоб тебя не расстраивать?
― Ну... ― с сомнением протянул Исин. Вряд ли. Хомячком не интересовался никто, кроме самого Исина. Если бы Фушу скончался, никто и не заметил бы этого ― только Исин. Говорить об этом вслух он не стал, просто сделал вид, что всякое бывает. Пускай этот инвестор сам себе теории строит. Исину не хотелось выглядеть странным, пусть даже речь шла всего лишь о хомячке-долгожителе. Но потом надо поискать информацию о хомяках и узнать, сколько они живут в среднем. Фушу выглядел здоровым и активным, и как-то с трудом верилось, что в ближайшее время он намеревается перейти в мир иной. Судя по его виду, он совершенно не готов к подобному путешествию ни физически, ни морально.
Исин порылся в памяти и вспомнил всего один случай, когда Фушу перепугался до смерти и не то чтобы болел, а переживал глубокую депрессию. Его тогда чуть не проглотил соседский белый пёс Бэк. Отец тогда ругался на весь дом и поминал корейцев недобрым словом вместе с их привязанностью к собакам.
Исин вместе с Фушу гулял в саду у дома и подошёл к ограде, отделявшей сад от соседских угодий. Было это года три назад. Он рассеянно бродил туда-сюда и читал жутко интересную книгу. Фушу спокойно спал в кармане его куртки. Зачитавшись, Исин сбросил куртку, потому что стало жарко, и положил её на берегу небольшого прудика у самой ограды. В реальность он вернулся, когда услышал заливистый лай.
У его куртки кругами носился молодой белый пёс, ещё тянувший на щенка, но всё равно уже крупный, и облаивал перепуганного Фушу, выбравшегося из кармана.
Исин кинулся спасать бедного хомячка. И тут появился отец. Не разобравшись в ситуации, он решил, что пёс напал на Исина, и принялся ругаться во весь голос.
― Бэк, ко мне! ― заорали из-за ограды по-корейски.
Пёс умолк и белой пулей вылетел с территории сада через прорытую под оградой нору.
Отец ещё долго переругивался с кем-то через ограду, но с тех пор Исин больше ни разу не видел собаку в саду. И он понятия не имел, кто их соседи. Слышал только от отца, что они корейцы и «расплодили тут собак нерезаных». Хотя Исин подозревал, что отец изрядно преувеличивал. Скорее всего, собака была только одна ― тот самый пушистый белый пёс по кличке Бэк. «Бэк» по-корейски как раз и означало «белый».
Потом Исин ещё не раз бродил вдоль ограды, но лишь изредка слышал звуки музыки. Кто-то играл на фортепиано и негромко пел. Чаще всего пел по-корейски, случалось ― по-китайски, но разобрать слова песни не удавалось ― источник звука, вероятно, находился далековато от ограды. Песни объединяло одно ― все они были немного печальными, мелодичными и оставляли странное впечатление «сияющей хрустальности». Когда Исин слушал их, он прикрывал глаза и почему-то непременно представлял себе хрустальные замки, наполненные светом, воздушные, хрупкие, но в то же время крепкие и надёжные. И где-то там внутри всегда умиротворённо спал белый пёс Бэк, свернувшийся уютным пушистым клубком.
Фушу после встречи с Бэком несколько дней смотрел на миг большими испуганными глазами и мало ел, но после ― оклемался и оправился, и вёл себя так, словно той встречи никогда не было.
Когда Исин вспоминал этот маленький эпизод из прошлого, ему всегда становилось немного грустно. Быть может, Бэк вовсе не хотел напугать никого, просто пытался подружиться с соседями по-своему, по-собачьи. И невдомёк Бэку было, что обитатели обширных угодий и больших домов сторонились друг друга. В детстве Исин привык к иным отношениям: в тесном квартале, где они жили, все друг друга знали и часто ходили друг к другу в гости целыми семьями. Теперь же... Чем богаче люди, тем сильнее они сторонятся других. Жаль. Исин хотел бы познакомиться с соседями, но сомневался, что те обрадуются его визиту после воплей отца в адрес корейцев и собак.
Жаль вдвойне, потому что Исину очень хотелось послушать те песни, что иногда звучали вдали за оградой. Ему нравилась «хрустальная» музыка, он даже иногда танцевал под неё, пока никто не мог его видеть.
Исин с тоской вернулся в кабинет и сел на стул, бессмысленно уставился на монитор ноутбука и машинально совершил ещё две операции, получив полмиллиона сверху. С трудом вытерпел последние часы, а после кинулся прочь из стерильной «коробки», где говорили только о деньгах и акциях.
Он торопливо спустился в холл по лестнице, миновал двери на вертушке, сбежал по ступеням на тротуар и юркнул в салон, потянул дверцу, почти захлопнул, но замер, различив на тротуаре напротив пушистого белого пса. Тот внимательно смотрел на него и приветливо махал хвостом.
― ...это волшебная музыка, на самом деле. Есть ещё чудесная «Мелодия любви» у Шопена. И дело не в том, что это классика. Это магия звука, наверное. А где... Бэк?
Пёс поставил уши торчком, отвернулся и умчался в толпу, повинуясь зову хозяина.
Исин торопливо выбрался из салона, завертел головой по сторонам, но не различил нигде белого пятна. Жаль ― ещё раз. Этот голос, рассуждавший о музыке, произвёл на Исина странное впечатление.
В кармане ожил телефон. Исин кое-как выудил его, торопливо приложил к уху.
― Дядюшка Цзяо...
― С Фушу что-то не то. Хотел поменять ему мисочку, а он ничего не съел. Совсем ни крошки. И выглядит каким-то...
― Сейчас приеду, ― пообещал Исин.
― А как же... ― попытался напомнить о финансовых делах и важных встречах шофёр.
― К чёрту. Домой ― и скорее.
Накликал. Но Фушу выглядел таким здоровым ― с ним просто не могло ничего случиться.
На диске слабо запульсировал символ единорога, потревоживший знак звезды на другой стороне.
Глава 7.3
Глава 7.3
В Цзяндун вернуться без приключений не вышло. Юань Шао предпринял попытку заполучить печать, а когда у него ничего не вышло, то счёл нужным бросить семя раздора между семьёй Сунь и соседями на юге. Несмотря на это, вернуться в Цзяндун они смогли. Вместе с императорской печатью.
Тао восстанавливался после ранения в бою и привычно тренировался в усадьбе отца. Рана оказалась лёгкой и уже не беспокоила его, но требовалось наверстать всё, что он пропустил из-за распоряжений лекаря. Не то чтобы Тао считался одержимым боевыми искусствами, однако он предпочитал соблюдать определённый порядок. Кроме того, в тренировках он обретал спокойствие и отстранённость. И когда он тренировался, время как будто превращалось в ещё одно измерение. В измерение, которое, как ему думалось, он в силах контролировать. Иллюзия всего лишь, но иллюзия, смахивавшая на реальность. Во время тренировок.
На пути в Цзяндун им встретился в одной из харчевен странник, оказавшийся даосом. Он сказал, что воин, которому удастся рассечь мечом тысячу и ещё сто восемь сливовых лепестков, достигнет вершин боевого искусства и сможет загадать желание. Это желание непременно сбудется. Над даосом посмеялись и прогнали его. Закономерно, потому что в У даосов не любили и считали их россказни бредом необразованных людей, веривших в колдовство. Тем не менее Тао запомнил слова даоса и решил попробовать. В конце концов, тренировки полезны сами по себе всегда, и если он сможет рассечь на лету нужное количество опадающих лепестков, ничего плохого не случится. Это не так-то просто. Желание там или нет, но любопытно, сможет ли он это сделать.
Тао взвесил в руке высвобожденный из ножен лёгкий меч. Вчера он полдня натачивал его до безупречной остроты. Оглядевшись, Тао присмотрел подходящее сливовое дерево в саду, с которого густо опадали нежные лепестки, туда и пошёл. Остановился в трёх шагах от ствола, прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, а затем сорвался с места в смертоносном танце. Поначалу получалось не особенно хорошо, но потом ему стало казаться, что он ощущает вес лепестков на клинке, ощущает, как лезвие проходит сквозь них, разрезая пополам. Вскоре Тао уже не следил за движениями, выпадами и связками, он только считал, когда время замирало как будто на стыке металла и цветочных "снежинок". Сто пять, сто шесть...
Когда Тао досчитал до пяти сотен, он весь взмок. Руки напоминали собой тяжёлые свинцовые гири, как и ноги. Меч стал почти неподъёмным. Но Тао продолжал танцевать и рассекать мечом лепестки. Тысяча и ещё сто восемь. У него нет права на остановку до тысячи и ещё ста восьми разрубленных лепестков.
Слива осыпалась густым дождём, но как придётся. И Тао ловил лепестки на меч тогда, когда замечал цель, выхватывал взглядом те, что ближе. Трудно, конечно. Было бы намного лучше, если бы лепестки кружило ветром, словно в маленьком смерче, но это не в человеческой власти - приказывать ветру. Жаль. Тао видел подобное лишь во сне. Там он видел небо, но не ясное и не затянутое облаками. Там в небе висела воронка из туч. Хорошо бы и лепестки так повесить в воздухе, воронкой.
Тао добрался до восьмой сотни разрубленных лепестков, а потом отвлёкся, хотя не собирался. Но не отвлечься было попросту невозможно, потому что в белом дожде лепестков проступили клочья тёмной дымки. Тао непроизвольно потянул носом воздух, надеясь учуять запах дыма. Не учуял. Зато увидел в стороне какое-то движение. Он выхватил его краем глаза, повернулся в ту сторону, но так и не понял, что это такое.
Пальцы сами по себе крепче сжали рукоять меча, а сердце забилось чуть быстрее. Тао терялся в ощущениях. Поначалу он принял это за сигнал об опасности, но одновременно этот сигнал разбавляло что-то ещё, неопределённое, незнакомое и смутно знакомое сразу.
Тао вновь уловил движение краем глаза и смог выхватить очертания скрывшейся меж стволов деревьев фигуры. Человеческой фигуры. Поэтому он не удивился, когда сверху на него свалился маленький юркий человек, замотанный в тёмные тряпки. И не удивился, обнаружив в руках человечка пару ножей. Правда, было неприятно осознавать, что эти парные ножи по какой-то неведомой причине стремились перерезать Тао горло.
Пока человечек отражал удар меча скрещенными клинками, Тао наподдал ему ногой, отшвырнув в сторону, и заметил, что к ним подбираются ещё двое.
И что бы всё это могло означать? У Хуан Гая в У враги не водились. В окружении тай-шоу, конечно, всегда хватало противников тех или иных решений Сунь Цзяня, но противников не до такой степени, чтобы доводить дело до смертоубийства. К тому же, какого ж тогда беса они захотели начать с приёмыша Хуан Гая, который ничего толком не достиг и вообще никак не тянул на внушительную фигуру на политической доске?
Тао отбежал подальше от деревьев к открытому пятачку у пруда. Странные люди в тёмных тряпках последовали за ним, как привязанные, подтвердив тем самым, что они заявились именно к Тао, а не к кому-то ещё.
Тао обхватил рукоять меча обеими ладонями и пожалел, что не прихватил с собой копьё - тот же меч, только на длинном древке. Было бы сподручнее разбираться с толпой недоброжелателей копьём. И недоброжелателей оказалось действительно больше трёх, они лезли из-за деревьев и кустов, как тараканы. Поначалу Тао их пытался пересчитать по головам, но потом стало не до этого. Жизнь и здоровье важнее какой-то там арифметики.
Тао не помнил, когда в последний раз выкладывался так, занимаясь фехтованием. Даже в недавних боях на подступах к Лояну и в пути к Цзяндуну было легче, чем сейчас в домашнем саду. Нападавшие сильно отличались от обычных солдат или разбойников, их подготовка и мастерство внушали уважение. Пожалуй, уставшего после охоты за лепестками Тао спасало лишь то обстоятельство, что его не стремились убить на месте. Противники вели себя так, словно желали вырубить его или ранить, но не убить.
Тао тихо зарычал от бесполезного отчаяния, когда уходил от нескольких быстрых выпадов. Он едва не поскользнулся на размокшей почве у самой воды. Как же не хватало копья... Большое количество противников, вооружённых ножами и кинжалами, лучше держать на дальней дистанции. И меч не позволял эту самую дальнюю дистанцию организовать. Тао приходилось уворачиваться и отступать гораздо чаще, чем ему бы того хотелось. Наносить удары ногами он мог тогда лишь, когда был уверен, что в ногу не воткнут клинок. Потому что если его ранят - пусть и легко, это станет стремительно надвигающимся концом боя, ведь он, в отличие от противников, не мог отдыхать, пока кто-то другой сражался за него.
Он не знал, сколько прошло времени. Вновь немного отбежав от толпы нападавших, смахнул рукавом пот со лба, перевёл дух и едва успел отбить два новых удара. Потом в парочку типов полетела отломанная ветка дерева. Надо же...
Тао оглянулся и едва не застыл на месте статуей, что было бы нежелательно в сложившихся обстоятельствах. Просто увиденное слабо вписывалось в привычную картину мира. Как правило, люди столь высокого роста, как у самого Тао, считались редкостью, а тот, кто запустил ветку в толпу, был почти таким же высоким, как Тао. Но это показалось сущей ерундой на фоне его одежды. Тао ничего подобного не видел никогда, однако преисполнился благодарности, когда смуглый незнакомец выломал ещё ветку, подскочил поближе и заставил нападающих попятиться. А потом странный парень ухватился за левое запястье Тао...
И что-то случилось.
Тао не представлял, что именно, но родной сад, пруд и толпа куда-то подевались с концами. Ещё и здорово похолодало. Вокруг высились хвойные деревья, кривые и раскидистые, а небо казалось низким и тяжёлым.
Тао ошарашенно наблюдал, как смуглые пальцы разжимаются и соскальзывают с его запястья. Незнакомец отбросил в сторону уже ненужную ветку и похлопал Тао по плечу с вопросительным выражением на лице. Словно спрашивал, всё ли с Тао в порядке.
Тао не мог выговорить ни слова, потому что в голове у него всё смешалось в кучу. Откуда-то хлынули обрывки странных воспоминаний, и плохо верилось, что эти воспоминания принадлежали ему. Более того, их становилось всё больше. И пока он стоял столбом, незнакомец достал небольшой диск и протянул ему. Тао в жизни не видел ничего более удивительного и красивого. Всё ещё пребывая в прострации и замешательстве, он тронул край диска пальцами и вздрогнул. Один из символов на кромке мягко засветился. Спустя три удара сердца Тао прочёл в нём своё имя.
- Кто ты? - хрипло спросил он, подняв глаза на незнакомца. Тот ткнул себя пальцем в грудь и затем указал на другой символ, на символ, что ярко горел на диске всё время. Тао пялился на парня и на символ какое-то время, потом выудил ответ из сумятицы в собственной голове. - Кай?
Тот кивнул, отобрал диск и спрятал. Покрутившись вокруг, нашёл обломок ветки и, опустившись на колено, принялся рисовать что-то корявое на узкой тропке.
Тао едва не почесал себе затылок мечом, о котором благополучно забыл. Спрятав оружие в ножны, присел рядом с Каем и попытался сообразить, что там такое тот рисует. С горем пополам Тао разобрал несколько иероглифов, гласивших, что домой ему нельзя возвращаться - там его будут ждать враги. Потом Кай написал название одного из знаменитых монастырей и указал направление - вверх по склону. И написал, что придёт снова, с посланием. С каким именно посланием, Тао разобрать так и не смог. Кажется, познания Кая в китайском оставляли желать лучшего. По крайней мере, такое предположение выглядело более вероятным, чем предположение о немоте.
Тао поверил странному парню. Не потому, что тот был странным, и не потому, что помог спастись. Тао поверил ему потому, что так подсказывало чутьё. Да и клочки воспоминаний, всё ещё разрозненные, тоже говорили, что это правда.
Он кивнул Каю, и тот с некоторым сомнением во взгляде стёр свои художества с песка. Сомнение Тао легко себе объяснил тем, что оба не испытывали никакой уверенности в том, что понимали друг друга правильно.
Кай выпрямился, вновь указал Тао направление к монастырю и...
Тао уставился на тёмную дымку - смотрел, как она быстро рассеивается и пропадает, не оставляя никаких следов. Был - и нет. Наверное, такую же картину увидели те странные люди, что напали на Тао в саду, когда Тао и Кай убрались оттуда.
Да... Приёмный отец ведь будет искать его. Отправить послание? Глупо, наверное, да и когда оно дойдёт? Если Тао и впрямь рядом с тем монастырём, название которого с горем пополам ему написал Кай, то... То это бес знает где!
Тао поёжился от холода, обхватил себя руками за плечи и медленно побрёл в нужном направлении. Он не сомневался, что сможет пройти испытание и попасть в монастырь, а монастырь - это закрытое место, куда чужакам хода нет. Ничего, побудет тут немного, поучится у мудрых наставников и постарается разгрести кашу в голове из осколков воспоминаний. Он уже не задавался вопросом, кто были те люди в саду. И не думал о причинах нападения. По сути всё это теперь потеряло всякий смысл, а ответы он получит в своё время. Да и Кай обещал вернуться. Но это тоже не имело особого значения. Что вообще может иметь хоть какое-то значение после того, как он увидел ту штуку - чудной диск со вспыхивающими символами?
Колдовство или нет, но такая штука просто не могла существовать под этим небом.
Только вот...
Тао сам трогал её, прикасался и зажигал свой знак.
И теперь он знал, что время может останавливаться. Надо лишь захотеть его остановить.
Глава 8.1
Глава 8.1
Чонин почуял неладное ещё на крыльце - не услышал приветственный лай Монгу. Очень странно, потому что Монгу всегда встречал его у двери.
Он отпер дверь, ввалился внутрь и щёлкнул переключателем. Устало стянул с плеч куртку и машинально повесил на вешалку. Пару минут непонимающе пялился на валяющуюся на полу куртку и только тогда сообразил, что вешалка куда-то подевалась. Ошарашенно осмотрелся и отметил подозрительную пустоту, метнулся в комнату - голые стены и ничего больше.
- Какого чёрта? - очень тихо поинтересовался у самого себя Чонин, медленно зверея. Он жутко устал и был совершенно не готов решать дополнительные проблемы. Пробежавшись по дому и убедившись, что все его вещи пропали, Чонин в итоге отыскал на столе в кухне короткую записку.
"Выплатил остаток твоей задолженности. Домовладелец будет счастлив сообщить тебе, что ты выселен. Перевез все твои вещи в твой новый дом. Монгу не захотел остаться в одиночестве и поехал со мной. С любовью, Хань".
Чонин непроизвольно сжал руку в кулак вместе с несчастной запиской. И порадовался, что не в состоянии увидеть прямо сейчас выражение собственного лица. Перед мысленным взором промелькнули красочные картинки со сценой особо жестокого убийства в алых тонах. Тихо зарычав от ярости, Чонин швырнул смятую записку в коробку с мусором. Ну да, как же! Бумажный комок влетел в пустой угол и покатился по полу, потому что коробка для мусора пропала.
- Чёрт бы тебя! - громко и отчётливо сообщил комку бумаги Чонин. Меньше всего ему хотелось сейчас куда-то ехать и выяснять отношения с белобрысой китайской язвой, у которой шило в одном месте. Но спать на голом полу тоже не вариант. И ладно бы - спать на голом полу, но Монгу как же? Разве проклятый неуёмный китаец в состоянии должным образом позаботиться о собаке? Вряд ли.
Чонин потёр глаза ладонью, вздохнул и прогулялся в угол. Подняв с пола комок бумаги, развернул его и прочитал в конце адрес, после чего поплёлся прочь из дома. Завёл байк, надел защитные очки и помчался по дороге в тусклом свете фонарей. На ходу обдумывал варианты убийства и способы избавления от трупа. Хотя с последним сложностей быть не должно - с учётом его способностей.
К тому мигу, как Чонин подъехал к вилле Ханя, от убийства он уже отказался, потому что Хань требовался для составления послания Тао. И послание нужно составить как можно скорее.
Разумеется, Чонина ждали. И в первую очередь - Монгу. Чонин поймал собаку, радостно кинувшуюся его встречать, взял на руки и молча прошёл мимо открывшего рот Лухана. Тот явно собирался прочесть длинную речь на тему... Неважно. Чонин просто прошёл мимо него и поднялся по лестнице на чердак, захлопнул дверь, осмотрелся. Что ж, Лухан не соврал - чердак роскошный. В углу стоял удобный диван, на него Чонин и упал. Лёжа, кое-как стянул куртку, свернул и сунул под голову. И уснул, едва закрыл глаза.
Утро началось с поисков ванной. И когда Чонин её нашёл, то нашёл в ней и Лухана. Тот вопросительно уставился на него, прижав к животу полотенце.
- Ванная одна?
- Э...
Чонин молча ухватил Лухана за локоток, выставил из ванной и запер дверь. С собой он притащил собственное полотенце, поэтому не стал отбирать у Лухана единственную "одежду".
В дверь постучали.
- Эй! Ванная есть и на втором этаже.
- Спасибо, буду знать. В следующий раз.
- Отдай хотя бы мою одежду.
Чонин наткнулся взглядом на футболку, трусы в полосочку и лёгкие брюки. Свернув всё в ком, приоткрыл дверь, сунул ком в руки Лухану и вновь запер дверь. К чёрту.
- Кофе будешь? - донеслось из-за двери. Чёрт возьми, да этот Лухан совершенно непробиваемый!
- Да, - рыкнул Чонин.
- Как выйдешь, сверни направо и до упора. Я приготовлю тебе пару галлонов.
Чонин стиснул зубы и промолчал, хотя очень хотелось навешать на Лухана всех собак. Выпрямившись под тёплыми струями, он постарался убедить себя, что терпение и невозмутимость - две величайшие добродетели, и это когда-нибудь где-нибудь ему точно зачтётся. Он старательно припрятал злость и раздражение в самом дальнем уголке разума, попытался стать спокойным и холодным и примириться с существованием Лухана. В конце концов, не он один жаждал открутить Лухану голову. Беда в том, что Лухан нужен целым и живым. Пока что.
Лухан не обманул и в самом деле приготовил внушительный запас кофе, даже тактично помолчал, пока Чонин расправлялся с первой чашкой.
- Как спалось на новом месте? - вопросил на второй чашке.
- Сдохнуть хочешь? - уточнил Чонин, едва не захлебнувшись от такого вопроса. Вопрос со стороны Лухана был просто самоубийственным. Чонин и за меньшее мог съездить по зубам без предупреждения.
- Я... всего лишь спросил, - пожал плечами Лухан, немного растерявшись. - Ты всегда так на людей бросаешься без причины?
- Всегда. На людей, которые лезут ко мне с утра пораньше, воруют мою собаку и вещи, пытаются решить вместо меня мои же проблемы и заставляют поздним вечером искать новый дом, о котором их никто не просил.
- Я всего лишь хочу помочь. Кстати, это было не просто так. И ты мне теперь денег должен. - Лухан солнечно улыбнулся Чонину, угробив тут же острое желание съездить ему кулаком по портрету. На такую улыбку... рука не поднималась.
- Боюсь спросить, сколько именно, - буркнул Чонин и опрометчиво поднёс к губам чашку.
- В долларах?
Он всё-таки подавился и закашлялся. Кажется, остаток его задолженности был не так уж и велик, чтобы его стоило в доллары переводить.
Лухан заботливо постучал ему по спине и снова лучезарно улыбнулся.
- Двадцать.
- Двадцать долларов?
- Двадцать тысяч.
- Какого чёрта?! - всё-таки не выдержал Чонин.
- Ну, машина, погрузка, часть мебели я выкупил, потому что домовладелец был недоволен её состоянием. Сам понимаешь, времени на приведение её в идеальный порядок у меня не было, ну и...
- Знать не желаю, - отрезал Чонин и вернулся к кофе. Про двадцать тысяч Лухан явно соврал, и это уже неважно. С одной стороны, Лухан был прав, когда говорил, что жить вместе им будет удобнее и безопаснее, но с другой... При желании Чонин умел быть терпеливым, но он всё же далеко не ангел. И в компании Лухана его терпение иссякало намного быстрее, чем в любых иных условиях.
- Не волнуйся, отработаешь, - вновь засиял улыбкой в тысячу ватт Лухан.
- Если ты думаешь...
- Отработаешь, живя тут.
Чонин отставил пустую чашку и помолчал, взвешивая вероятные ответы, после чего тряхнул головой так, что чёлка упала на лоб и завесила глаза.
- Сэхун, - мрачно произнёс он.
- Что?
- Сэхун. Ты что-то пытался сказать. Что именно?
- Ну... С чего ты взял, что...
- Не пудри мне мозги. Ты попался и сам кричал, что не виноват. И начал говорить о Сэхуне. Договаривай теперь.
Чонин никогда на память не жаловался, так что Лухан мог не напрягаться и не изворачиваться - зря бы только время потратил. Похоже, Лухан это понял, поскольку понурился и сплёл пальцы обеих рук.
- Тебе это не понравится.
- А то я не знаю. Конечно. Но раз уж отмочил, то рассказывай, как есть. Хуже уже не сделаешь. А если расскажешь правду, хоть можно будет что-то поправить.
- У тебя самоуверенность из ушей ещё не лезет? Нет? - съехидничал Лухан, прищурив глаза.
- Давно лезет. Завидуешь?
- Да нет, поражаюсь. То из тебя слово клещами не вытянешь, то тебя несёт на все сто, будто супер-героя с обложки. Золотая середина бывает?
- Прости, я человек крайностей, - теперь улыбнулся Чонин. Нет, "улыбнулся". Так, как умел только он: хищно, завораживающе, опасно и маняще одновременно. Когда он так улыбался, обычно у собеседников случались ступор и временное замешательство, они поверить не могли, что Чонин вообще способен так вот улыбаться. И пугались, но странно. Как будто превращались в мотыльков, что летят прямо в пламя, чтобы там сгореть.
У Лухана тоже случились ступор и замешательство. Он пялился на Чонина и часто моргал, и, наверное, пытался понять, что может означать такая вот гипнотизирующе-пугающая улыбка. Лухан заметно сглотнул и осторожно заметил:
- Тяжело нам придётся. Нам с тобой.
- Сработаться? Пожалуй, - безразлично пожал плечами Чонин и твёрдо напомнил: - Сэхун.
- А... - Лухан опять уставился на собственные сплетённые пальцы и вздохнул. - Я поймал его во сне, договорился о встрече. Он... как бы так... просто не очень хорошо представляю себе систему. Помнишь, мы говорили о том, что "под разными небесами и на разной земле" может означать и другие миры? Так вот, вроде бы Сэхун в Корее, в Сеуле, но не в этом, где есть мы. В другом. Но когда мы встретились, то смогли... То есть, Сэхун смог выйти оттуда и оказаться здесь. Он прикоснулся к диску. Мне кажется, если каждый из двенадцати коснётся диска, то сможет и что-то вспомнить, и пробудить силу, если она ещё спит. В общем, он прикоснулся к диску, и мы решили опробовать его возможности. Сразу говорю, я не идиот и понял, что это могут заметить, поэтому пробовали там, откуда можно было легко и быстро исчезнуть. Случилась маленькая накладочка - мы не сразу заметили, что у Сэхуна получилось, но сбежать успели. Сэхун сбежал без проблем, а вот за мной, конечно, увязался хвост. Остальное ты знаешь. Я могу дать тебе координаты Сэхуна в любое время, заодно проверишь, действительно ли вы не видите друг друга.
Чонин коротко кивнул.
- Позже. Мне нужно послание для Тао. Успеешь до утра?
- У тебя горит, что ли? - возмущённо вопросил Лухан. - Ты хоть представляешь...
- У Тао нет времени.
- Издеваешься? Это у Тао нет времени? Тао со временем что угодно сотворить может!
- Потом. Не сейчас. Сейчас он сотворить со временем может немногое. И он только узнал об этом, если вообще понял всё верно. Нужно объяснить ему в послании, какой силой он обладает, и объяснить, что он должен научиться ею пользоваться. Не так это и просто. К тому же, на него уже открыли охоту. Времени нет, и послание нужно утром.
- Ага, и тебя, полагаю, не волнует, как я это сделаю? - Лухану стоило дать медаль за язвительность.
- Именно. Как хочешь, так и делай, но послание я жду утром.
- Прекрасно. Библиотека слева по коридору. Китайский раздел возле окон.
- И что?
- И ничего. Если ты хочешь получить послание утром, будешь помогать. Один я не успею, - безмятежно пояснил Лухан и налил себе ещё кофе.
- Я в этом ни черта не понимаю.
- И не надо. Просто будешь помогать и ускорять работу. Или это ниже твоего достоинства?
Чонин молча разглядывал доморощенного самоубийцу и мысленно заливал пожар ярости вёдрами терпения. Получалось паршиво, но всё же получалось. Лухан сказал в зале с диском, что Чонин ему не нравится, и Чонин ответил ему тем же. Что ж, у обоих характеры ни к чёрту, но мириться с этим придётся, хочется того им или нет. Если они не сработаются, толку не будет. Никакого. Да и деваться им некуда друг от друга, раз уж сила у них на двоих одна. Вместе они становились сильнее, порознь - уязвимее.
Чонин поднялся из-за стола и шагнул к двери, но вдруг остановился, словно на стену налетел.
- Я помогу тебе чуть позже, - тихо пробормотал он.
- Эй, ты думаешь, что сможешь так легко...
- Нет, но я должен быть... - Чонин прикрыл глаза, вслушиваясь в звенящий от напряжения воздух. - Не здесь. Начинай без меня, я постараюсь вернуться поскорее.
- Что значит "вернуться"? - рассвирепел Лухан.
Чонин не удостоил его ответом и просто шагнул вперёд - сквозь пространство.
Где-то далеко прозвучал слабый голос Лухана, но Чонин не смог разобрать слова. Да и не это его сейчас беспокоило.
Чонин просто сделал второй шаг, чтобы перестать слышать.
@темы: fanfiction, K-pop, 12, EXO
