I have another wind to ride ©
Название: 開晗
Автор: Шу-кун
Пейринг/Персонаж: Ким Чонин ( Кай, Kim Jongin /김종인 )/Лу Хань ( Лухан, Lu Han /루한 ) - центрик, ОТ12
Рейтинг: пока неведом верхний предел, предположительно ― R
Жанр: нф, экшн, ау, броманс, + вбоквелы разных жанров по мере авторской/читательской распущенности
Размер: без понятия (но уже точно миди)
Предупреждения: своеобразная структура; за основу взят концепт ЕХО (на данный момент времени), в котором автор соизволил что-то уточнить, что-то несколько вольно трактовать, дабы уложить в цельную теорию, ну и поскольку всё может двести пятьдесят раз поменяться... посему ― АУ
Размещение: запрещено
Авторские примечания: по концепту; для Лолы и Сэс, за что боролись...
На работе у него был выходной, но он забыл часть лекций в шкафчике. Пришлось после занятий забежать и забрать. К несчастью он столкнулся с Кису. Накануне они как раз долго спорили по поводу танцевальных боёв, поэтому отказываться от испытания не годилось.
― Не понимаю, зачем тебе работать в охране? ― зудел Кису, пока они искали свободный класс для решения их спора.
― Деньги нужны, ― коротко бросил Чонин, заглянув в танцевальный класс и убедившись, что там занято.
― Не, ну это-то понятно. Просто ты мог бы не хуже заработать в любом клубе. А может, даже лучше. Знаешь, с твоей внешностью и умением танцевать...
― Отстань.
― Но я не понимаю, ведь...
― Нет.
― Но почему? Что тут такого? И ты сам сказал, тебе деньги нужны.
― Я не танцую за деньги. Никогда этого не делал, не собираюсь и впредь.
― А если бы тебе предложили танцевать на сцене? Тьфу, и тут занято...
― На сцене ― это другое.
― Почему? ― Кису почесал кончик носа и оглянулся.
― На сцене ― это работа и искусство. В клубе ― нет. И мне просто нравится танцевать. Для души, а не для того, чтобы кого-то развлекать. Теперь заткнись и ищи место лучше, а не щёлкай клювом по сторонам.
Место они нашли в малом концертном зале ― пробрались через вспомогательный вход, который кто-то забыл закрыть. Кису долго и осторожно спускался вниз, Чонин просто сбросил рюкзак и спрыгнул, мягко приземлившись на алую дорожку.
― Какой интервал? ― завидев родную аппаратуру, оживился Кису.
― Какой хочешь.
― Семь секунд? Или десять?
― Без разницы. ― Чонин легко запрыгнул на сцену, прошёлся в одну сторону, другую, примеряясь к доступной площади.
― Ладно. Учти: хоть раз собьёшься или замешкаешься ― ты проиграл.
― Знаю. Начинай уже.
Кису порылся в музыкальной библиотеке, сформировал плейлист и принялся тасовать композиции без разбора. Чонину полагалось танцевать под этот безумный коктейль вне зависимости от того, как резко менялась музыка. И при этом он должен был двигаться именно под музыку и не сбиваться.
Кису считал, что подобное выдержать невозможно, и что не под любую музыку можно танцевать. Чонин считал иначе. По его мнению, такой музыки, под которую невозможно было бы танцевать, попросту не существовало.
Он всего лишь прикрыл глаза и положился на слух, всё остальное получалось само. Десять минут куда-то подевались с концами. Разобраться бы в этом феномене, наверняка ведь можно использовать нечто подобное в теории для создания машины времени. Когда Чонин танцевал, испарялись не просто минуты, но целые часы. Только он никогда об этом не жалел, потому что вместо испарившихся часов оставалось чувство чистого и незамутнённого счастья. Равноценный обмен.
Кису сломался на одиннадцатой минуте, поэтому Чонин с лёгкой душой прихватил рюкзак и вознамерился сбежать. Он добрался до выхода, закинул вещи наверх, ухватился за край выступа, подтянулся и забросил колено, а когда вскинул голову, остолбенел от неожиданности. В дверях над убранной лестницей торчал белокурый студентик и пялился на него широко распахнутыми глазищами. Симпатичный, немного встрёпанный, растерянный, с отпечатком смешливости на живом лице с тонкими изысканными чертами. В его взгляде изумление мешалось с откровенным восторгом. Чонин привык к восторгам, но у этого кадра восторг был настолько чистым и переходящим в нечто большее, что он едва не свалился вниз.
Не свалился исключительно потому, что узкая ладонь сжалась на его запястье и удержала от нежелательного полёта.
"Будучи в разных мирах, они видят одно небо. И будучи в одном мире, смотрят на разные небеса. И в тот день, когда миры и небеса станут едины, они вновь встретятся друг с другом. И двенадцать принесут мир новый..."
Запястье обожгло ― больно, почти до слёз. Потом белокурый парнишка отшатнулся и отдёрнул руку. Хотелось одновременно дать ему по башке и успокоить, потому что выглядел он напуганным и ошарашенным.
― Новичок? Если ты с музыкалки, то тебе в другое крыло нужно. Ещё две минуты ― и тебе поставят прогул, занятия уже идут.
― Э... ― Паренёк смотрел на него так, словно понять ничего не мог. Может, по-корейски говорить не умеет? Напрягаться и повторять всё по-английски Чонину совершенно не хотелось.
― Господин Лухан! Вот вы где! Господин Чон просил отдать вам.
Чонин застыл. Со студентом он, похоже, здорово промахнулся, но этот странный кадр выглядел именно как студент, а не как солидный сотрудник. Просто невероятно, что он старше самого Чонина. Чёрт... а он с ним так неформально и простецки... Чёрт.
Чонин пробрался мимо Лухана и направился к лифту, на ходу бросил взгляд на левое запястье и нахмурился. На коже проступили тёмные пятна. С чего бы? Лухан не настолько сильно сжал пальцы, чтобы синяки остались, да и не оставалось у Чонина синяков никогда.
Пока он ждал лифт, этот странный Лухан вновь к нему прицепился. Как репей к собачьему хвосту. Сначала стоял рядом и бросал взгляды искоса, потом начал задавать вопросы.
― Слушай, дядя, какого чёрта тебе от меня надо? ― в итоге не выдержал Чонин.
― Хотел взять пару уроков паркура и танцев. Меня зовут... Лухан. То есть, Лу Хань, но ты можешь называть Луханом. А тебя как зовут?
Чонина с детства учили не говорить своё имя кому попало, тем более таким типам, которые вели себя как психи. Лухан определённо проходил по категории "псих".
Лифт остановился, створки разошлись с музыкальной трелью. Чонин смерил Лухана задумчивым взглядом и после просто зашёл в кабину. Псих сунулся следом и вновь покосился на него. Пиявка белобрысая, "мэйд ин чайна". Чонин затосковал.
― Ну так как? Мне нужно взять пару уроков. Если дело в плате, то я готов... Сколько ты берёшь за уроки?
― Пару сломанных ног, вывихнутую руку, фингал под глазом и с десяток подзатыльников. Устраивает? ― привычно перечислил он и нахмурился, постаравшись придать себе максимально недоброжелательный вид.
На подземной стоянке удалось-таки сбежать от навязчивого Лухана. Чонин добрался до байка, выудил куртку из рюкзака и спрятал под рукавом тёмные следы от пальцев на запястье. Он съездил в библиотеку, заскочил в обсерваторию, метнулся ещё по нескольким менее значительным делам и добрался к вечеру домой. Под дверью нашёл записку от домовладельца с указанием суммы задолженности.
Не ко времени.
После душа Чонин поиграл с Монгу немного и засел за расчёты. Собака решила ему помочь и едва не прикончила стопку с анализом и докладом по фотометрии. Зараза. Чонин спас бумаги, закинув их на шкаф, разложил чертежи на полу и принялся ползать по ним с линейками в руках. К одиннадцати с расчётами он покончил, теперь осталось лишь сделать карту, но на это будет завтрашний день.
Сложив всё на шкаф, чтобы собака не пустила его труды на подарки в виде конфетти, Чонин со спокойной душой рухнул на диван и закрыл глаза.
Левое запястье болело зверски.
Он проснулся от внезапно громкого шёпота у самого уха: "Кай?"
И это оказалось не самым главным, куда хуже было то, что футболку, простыни и кожу заляпала кровь. Чонин метнулся в ванную, чтобы смыть с себя алые потёки, тогда и обнаружил, что кровь хлещет из ран на левом запястье. Именно оттуда, где кожи касались пальцы странного белокурого китайца. Как его... Лухан, кажется.
Чонин смывал кровь и пытался понять, что не так, но густые капли вновь и вновь проступали и заливали кожу, мешая разглядеть сами ранки. Ощущения странные, как будто кожа лопнула изнутри. И жжение, как при ожоге.
Чонина через пару минут слегка замутило. Вида крови он не боялся, стало быть, дело в кровопотере. Он пытался хоть как-то остановить кровь, но ничего не помогало, тогда просто перетянул руку над ранками, перекрыв кровоток, и кое-как забинтовал. Присев на бортик ванны, медленно провёл ладонью по лицу, чтобы сосредоточиться и включить ещё сонные мозги.
По запястью его не ударили, не порезали ― ничего такого. Его всего лишь удержали от падения. Тогда какого чёрта у него хлещет кровь? И какого чёрта она хлещет так, словно на руке вену вскрыли?
Чонин резко поднялся и едва не рухнул на пол, устоял на ногах только потому, что ухватился за дверную ручку. Помотал головой, немного оклемавшись, и побрёл в комнату. Монгу смотрел на него с дивана умными глазами и не вертелся под ногами, как обычно бывало.
Кружилась голова, было душно и жарко. Чонин добрался до окна и распахнул его, впустив в комнату робкие рассветные лучи.
Напротив дома торчала серебристая машина. Предположительно, в ней сидели ответы на вопросы.
За стеклом по тёмной спинке разметались светлые пряди, а бледное лицо с тонкими чертами выглядело усталым. Это не заставило Чонина пересмотреть свои планы ― он уверенно постучал согнутым пальцем по стеклу.
Сначала дрогнули тёмные ресницы, слабо шевельнулись губы, а затем Лухан отвернулся и продолжил спать. Мило, но так не пойдёт. Чонин приставил ногти к стеклу, выдохнул и резко провёл ими по гладкой поверхности. Противный и мерзкий звук способен был и мёртвого поднять из могилы, что уж говорить о спящем.
Лухан подскочил на месте, потёр глаза и ошарашенно уставился на Чонина, через минуту додумался опустить стекло.
― Доброе утро, ― хмуро выдал он и звонко чихнул.
― Следишь за мной? Выслеживаешь? Или просто влюбился?
― Что? ― Лухан потрясённо уставился на него. ― А... ну просто... как бы это... ― Он вновь чихнул.
Чонин развернулся и двинулся к крыльцу. За спиной хлопнула дверца автомобиля, потом зашуршала трава под ногами Лухана.
― Прости, мне действительно очень нужно поговорить с тобой. Я ведь вчера...
― Ты умеешь молчать по утрам?
Вопрос Лухан понял правильно и заткнулся. В доме он хвостиком последовал за Чонином на кухню, пристроился на стуле в уголке, а потом благодарно кивнул, когда ему в руки сунули чашку кофе. Его взгляд задержался на забинтованном запястье Чонина, сместился на подсохшие бурые пятна на футболке.
― Твоя рука...
― Это то, о чём я бы хотел тебя спросить.
― Прости?
Чонин вздохнул, отставил чашку и принялся разматывать бинт, заодно и жгут снял. По коже побежали тонкие струйки.
― Это... Что это? ― потрясённо вопросил Лухан.
― Не знаю. Не могу остановить кровь.
Лухан схватил полотенце, бросился к раковине, чтобы намочить его, и провёл влажной тканью по коже, стерев кровь. Не помогло. Тогда он прижал полотенце к ранкам, так похожим на следы от пальцев. Белая ткань медленно пропитывалась красным.
Чонин наблюдал за Луханом с усталым безразличием. У него снова кружилась голова, и не осталось уверенности, что он смог бы сейчас встать со стула.
― Не понимаю... ― беспомощно пробормотал Лухан, когда отвёл полотенце от запястья и убедился, что кровь и не подумала уняться. С минуту он смотрел на запястье Чонина, а затем вдруг обхватил пальцами, словно надеялся зажать ранки. Зажмурившись, он крепко держался за запястье Чонина.
Наверное, он слышал те же слова, что вновь звучали в голове Чонина. Или нет. Только Чонину стало лучше, как ни странно, слабость отступила немного. И когда Лухан отдёрнул руку, на запястье ничего не было ― ни единого намёка на недавние раны. Они оба ошарашенно смотрели на смуглую кожу, испачканную кровью, но без ран. Чонин повертел рукой, но так ничего и не нашёл. Лухан уставился на собственную ладонь, посмотрел на запястье Чонина и очень медленно опустился на стул.
В воцарившейся тишине пару раз пискнула кофеварка.
― Может быть, это всё ещё сон? ― слабым голосом поинтересовался Лухан. Чонин не устоял перед искушением больно ущипнуть его. ― Эй!
― Значит, не сон, ― сделал он верный вывод и взял со стола чашку с недопитым кофе. Он молча прикончил кофе, наблюдая за рассеянным гостем. Пожалуй, тот в самом деле был сбит с толку не меньше, чем он сам, выходит, ждать от него ответов бесполезно.
Отставив пустую чашку, Чонин поднялся со стула и отправился в комнату. В конце концов, ему нужно выполнить задание, а не приводить в чувство Лухана, которого он не знает и знать не желает. Он отмылся от крови, натянул свежую футболку и снял со шкафа листы, чертежи и заготовки карты. Разложив всё на полу, вооружился карандашами и линейками.
Лухан явился через полчаса, покружил рядом с Монгу, позволил себя обнюхать и устроился на диване в компании собаки. Пока он молчал, это полностью устраивало Чонина.
― Вчера я уже спрашивал... Ты учишься в академии компании? Понимаешь, мне очень нужен особенный...
― Я вчера тебе ответил, ― буркнул Чонин, уткнувшись в справочник. Сверил данные и опять склонился над наброском карты.
― И как это понимать? Не совсем студент?
― Верно. Я люблю танцевать, но это не основное образование.
― Хм... А какое основное?
Чонин не глядя подхватил одну из книг и сунул в руки любопытному Лухану, после чего вновь вернулся к чертежам.
― Астрономия, астрофизика и космология... Э?
― Ещё я занимаюсь космохимией, спектроскопическим анализом, астрофотографией и астрофотометрией. ― Чонин смахнул чёлку в сторону и закусил губу. ― Теоретическая астрофизика ― это моя специальность.
― Правда? А как же танцы? Ты очень талант...
― Я ответил на твой вопрос, теперь не мешай мне. Мне надо сдать эту работу завтра утром. Вряд ли ты сможешь сделать её за меня.
― Но почему астрофизика? ― Лухан медленно переворачивал страницы книги. ― Потому что ты слышишь голоса?
Чонин слишком сильно нажал карандашом ― грифель сломался.
― Двенадцать. И ты ― один из двенадцати? Ты... Кай?
Совсем как во сне. Имя отдалось болью в голове, укололо в висках. Огрызок воспоминаний, только чьих? И что будет, если прямо сейчас он "прыгнет"?
Он "прыгнул", налил себе кофе в чашку и "прыгнул" обратно. Лухан сидел на диване, прижав к груди книжку и почти не дыша.
― Никогда не думал, что телепортация возможна в реальности... ― наконец пробормотал он так тихо, что едва удалось разобрать слова.
― Ты не выглядишь сильно удивлённым. Тоже умеешь "прыгать"?
― Если только в сознание другого человека. Я не знаю, что я умею. То есть, мне кажется, что я знаю далеко не всё, на что способен. Наверное, пока плохо освоил... Мой знак не так ярок, как твой.
― Что ты сказал? ― Чонин выронил из рук снимок астероида.
― Тот диск, двенадцать знаков. Мой ― рядом с твоим. Твой был ярким, а мой мерцал так слабо и неуверенно. Это был твой сон? Я видел тебя там, в каменном склепе рядом с диском. Разве ты не смог прочесть моё имя на знаке?
Хань третий час сверлил упрямым взглядом спину Кая. Тот так и не представился, а как-то называть его нужно. Его неразговорчивость и замкнутость заставляли Ханя нервничать -хорошо, что это внешне не проявлялось. Каю, должно быть, он казался непробиваемым и уверенным в себе.
Он уселся на диване с максимальным удобством и обнял подушку, продолжив наблюдать за Каем. Гибкая спина, широкие плечи и длинные ноги. Руки на фоне белой бумаги выглядели тёмными. Карандаш уверенно скользил по шершавой поверхности, оставляя ровные линии. Склонённая голова, густая чёлка завесила глаза, только и видно время от времени упрямый подбородок и кончик носа. На астрофизика Кай никаким местом не походил. Вообще. Больно уж эффектный он для яйцеголового или "книжного червя". Вот в первую их встречу на стоянке он был на своём месте ― в форме охранника, с тонфой в руках. Или на сцене, когда танцевал под сменяющие друг друга музыкальные композиции.
Внезапно Хань понял, что ему это нравится ― то, что он не мог "прочитать" Кая, как любого другого человека. Это вносило свежую струю в его жизнь, делало её интересной и вкусной. Всё-таки печально, когда ты с первой же секунды знаешь, что собой представляет собеседник. Вероятно, потому и на личном фронте у Ханя стоял мёртвый штиль: тяжело знать всё, что любимый человек никогда тебе не скажет или попытается скрыть, точнее, будет думать, что скрыл, ведь от Ханя ничего нельзя скрыть. А тут вот, пожалуйста, глухая стена во всех направлениях. Хоть в морской узел завяжись ― толку никакого.
Хань сосредоточился и попытался ещё раз ― долбанулся лбом в "стенку". Ни эмоциональных оттенков, ни обрывков мыслей, ни цветной ауры настроения ― ничего. Как будто Кай и не человек вовсе, а робот, например.
Он благополучно пропустил тот миг, когда провалился в сон. Его новый знакомый оказался не без странностей, но рядом с ним было спокойно и уютно. Проснулся Хань в вечерних сумерках, разбуженный ароматом кофе. Кто-то подсунул чашку с кофе ему под нос. Хань вцепился в неё и сделал маленький глоток, с наслаждением смакуя приятную горечь, смешанную с едва ощутимой сладостью. Заварено крепко и добавлена всего одна чайная ложка сахара, без горки, именно так, как он любит.
Хань сел на диване и обнаружил рядом Кая, тот держал в руке вторую чашку. Чертежи и книги исчезли с пола, как и стопки фото и расчётов, зато там устроилась собака, вытянувшая лапы и прикрывшая глаза.
― Доделал свою работу? ― немного сонно поинтересовался Хань. Кай молча кивнул. ― Слушай, а то место... ну, где это колесо со знаками... Ты можешь отвести меня туда?
― Зачем?
― Но тебе ведь интересно. Ты читать не пробовал?
― Знаки?
― В них многое зашифровано. Если ты не можешь прочитать, то дай хоть мне попытаться.
― Я не знаю, где находится это место, ― пожал плечами Кай и слегка качнул головой, из-за чего длинная чёлка вновь завесила глаза.
― Но ты как-то туда попадаешь?
― Я могу перенестись туда ― и только. Я не знаю, где это. И не знаю, почему мне там не хочется искать выход наружу.
― А ты... Ты можешь перенести меня?
― Никогда не пробовал, ― хмыкнул Кай. ― Обычно я перемещался сам.
― Давай попробуем? Ты же астрофизик? Учёный? Где твоя исследовательская жилка?
― В космосе, ― буркнул тот и внезапно твёрдо сжал пальцами запястье Ханя. Это было то, что называется "и глазом не успел моргнуть". Хань не успел. В самом деле. Диван и собака исчезли в один миг, сменившись серыми стенами и пылью. И Хань хлопнулся задницей на каменную плиту, выплеснув на себя кофе из чашки. Как ни странно, короткое, но эмоциональное слово он брякнул по-корейски. И это слово не относилось к тем, которые можно произносить в приличном обществе. Хань смутился немного, поскольку у него не получалось воспринимать Кая как младшего. Тот держался вовсе не так, как следовало бы студенту в обществе уважаемого человека, более того, даже общался с ним неформально, словно со сверстником.
― Предупреждать же надо, ― сердито прошипел Хань, поднявшись на ноги.
― В следующий раз вышлю факс. Пошли.
Хань предпочёл ругаться про себя. Он поспешил за Каем, потому что боялся заплутать в коридорах. Одинаковые серые стены по сторонам производили гнетущее впечатление. Кай, не расположенный к пустопорожней болтовне, ― тоже. Добрались до пресловутого диска через пару минут, и Хань прилип к нему: принялся водить пальцем по впаянным в металл символам, шевелить губами и трогать сердцевину с какими-то то ли голографическими объектами, то ли телеметрическими, то ли вовсе...
Под пальцами тихо кракнуло.
― Ой...
― Ты что делаешь? ― возмутился Кай, когда колесо вывалилось из стены и шлёпнулось в руки Ханю.
― Оно само.
― Уж конечно!
― Нет, ну правда. ― Хань уселся на ближайший обломок и пристроил колесо у себя на коленях. Сплошной диск, лёгкий, по виду металл, но на вес и не скажешь. Тонкий золотой ободок с двенадцатью символами, внутри ― сменяющие друг друга картинки. Хань приложил ладонь к центру и прикрыл глаза, постаравшись сосредоточиться на мысленных образах. Если тут и сокрыли сообщение или подсказку, то принцип походил на те образы, которыми Хань пользовался при "чтении" окружающих.
― И? ― впервые проявил неподдельное любопытство Кай.
― Ты ведь не умеешь читать, да? Я не про хангыль сейчас, если что. Так... ― Хань зажмурился и начал читать медленно и неуверенно: ― Мир, который был в начале... Изначальный мир хранили... оберегали... делали его существование возможным... двенадцать сил... стражей, но однажды против них выступило... гм... а... пускай ― алое воинство, и изначальный мир был обречён на увядание в сумраке войны, кажется так. Чтобы спасти наследие изначального мира, его сущность разделили пополам и спрятали. И настало безвременье и безвластие. Двенадцать стражей разделились, чтобы оказаться под двумя солнцами в разных мирах и стать легендами... или пророчеством? Будучи в разных мирах, они видят одно небо. И будучи в одном мире, смотрят на разные небеса. И в тот день, когда миры и небеса станут едины, они вновь встретятся друг с другом. И двенадцать принесут мир новый, когда алое воинство лишится своей мощи. Как-то так.
Хань открыл глаза и удивлённо посмотрел на Кая, тот стоял у стены и водил пальцами по выемке.
― Получается, мы с тобой из тех самых двенадцати стражей? Так... выходит, я видел всех, но...
― Ты видел всех? ― негромко уточнил Кай, но на Ханя не оглянулся.
― Во сне. Иногда мне снятся разделённые сферы, их двенадцать. Значит, видел. Проблема в том, что вспомнить это я не могу. Ну и иногда я видел то, что происходило с каждым, его же глазами.
― Как разделённые? Каким образом? ― Вопросы были чёткими, как на допросе.
― На две равные части. По шесть. И каждый ― сам по себе. Тогда получается, что нам нужно просто собраться всем вместе?
― Не думаю, что это так просто. ― Кай опустился на соседний обломок и вытянул длинные ноги, потом указал на колесо на коленях Ханя, точнее, на один из знаков. ― Он мне знаком, но очень смутно, на уровне призрачных ощущений. И ты там что-то сказал про разные миры.
― Мне кажется, это образно сказано.
― Тогда начнём сначала. По какому принципу в твоих снах сферы были разделены?
― Ааа... ― Хань задумался, вспоминая, затем накрыл колесо ладонью, спрятав правую часть. ― Кай, Разрушитель, Вода, Звезда, Феникс, Ветер ― это одна половина. ― Он сдвинул ладонь, спрятав теперь левую часть. ― Время, Дракон, Единорог, Иней, Скорпион и Лухан ― другая половина. Вот так. Кажется.
― Ясно.
Что тут было ясно Каю, Хань пока не понял.
― Сферы пересекались?
― Ну... Да.
― И? Почему они не соединились?
― Я откуда знаю? ― возмутился Хань.
― Попробуй вспомнить. Ты же сам сказал, что видел сны. И даже видел чужими глазами. Вспомни, что было не так, что помешало им соединиться?
― Ты хочешь сказать... Хочешь сказать, что просто встречи мало для объединения? То есть... Сейчас! ― Он прикрыл глаза, воскрешая в памяти обрывки снов. Особенно ― обрывки тех снов, когда он смотрел чужими глазами. И прошептал, осенённый догадкой: ― Они не видят друг друга. Время и Дракон. Они встречались, но не увидели друг друга. Почувствовали, но увидеть не смогли. Ты и Ветер ― то же самое, вы были рядом, но друг друга не увидели.
― Отлично, ― фыркнул Кай. ― Но мы друг друга видим, так? Чем мы отличаемся тогда?
Хань растерянно уставился на колесо, потрогал пальцем знак Времени, потом Дракона, Ветра, знак Кая и собственный.
― Время и Дракон, ты и Ветер ― вы из одной группы. Шесть левых и шесть правых. А мы с тобой ― из разных. Когда-то я думал о том, как можно собрать все двенадцать. Получалось, что собирать надо попарно. Так... Ты и я, Разрушитель и Скорпион, Вода и Иней, Звезда и Единорог, Феникс и Дракон, Ветер и Время.
― Эти пары смогут друг друга увидеть?
― Выходит, что смогут. Наверное, у них просто больше шансов увидеть друг друга и узнать. Сходство сил. Помнишь, там было сказано, что всё поделили пополам? Получается, нас... э... тоже поделили. То есть, наши с тобой способности схожи.
― Ты не умеешь перемещаться, ― безжалостно обломал Ханя Кай.
― Не умею. Но силы схожи, а не абсолютно одинаковы. Может быть, портация не по моей части, но что-то с "теле" ― вполне.
― Телепатия, телекинез или ясновиденье? ― предположил Кай, вскинув бровь.
― Все три эти способности являются, по сути, одной. Сила мысли. Она же лежит в основе телепортации. Ты должен знать, куда собираешься переместиться. И в какое время.
― Так далеко я не заходил, ― пробормотал Кай. Как видно, ему пока не приходило в голову, что "прыгать" можно не только по географической карте, но и по временной.
― Ещё бы. Раньше у тебя не было меня. Чтобы перемещаться с таким количеством переменных, нужен навигатор. ― В этом что-то было. Хань действительно мог давать Каю координаты для "прыжков". Точные и надёжные. Более того, Хань мог отправить Кая к любому из других десяти ребят. И это объясняло, почему он не мог "читать" Кая. Такое "слепое пятно" Хань ни с кем и никогда бы не спутал.
Кай тем временем поднялся с обломка камня и прошёлся по залу, остановился, сунув руки в карманы.
― У меня есть один вопрос.
― Всего один? ― съехидничал Хань.
― Один, зато очень важный... Что там с "алым воинством"?
― Ааа... Прости?
― Оно выдохлось или как? Если не выдохлось, то ничто не мешает им поставить крестик хотя бы на одном из двенадцати, дабы воспрепятствовать счастливому воссоединению. Полагаю, этого достаточно, чтобы они победили.
― Поставить крестик?
― Грохнуть. Так доступнее?
― Вряд ли настолько легко поставить на ком-нибудь крестик... ― с сомнением пробормотал Хань, вновь уставившись на колесо. ― Тебя чёрта с два поймаешь, например.
― Спасибо за лавры лучшего беглеца, ― сердито отозвался Кай. Ну надо же, шпилька угодила в цель? Обиделся, что его назвали лучшим в искусстве ускользать? Очень на то похоже. ― А что с тобой? Будешь в случае опасности рассказывать врагам про свои сны?
― Забалтывание противника ― это тоже искусство, ― теперь уже обиделся Хань. ― Ну и если твоё предположение про телекинез верное, то я тоже с зубами.
― Угу, посмотрим... ― Кай отобрал диск у Ханя и принялся перечислять: ― Я могу сбежать, это мы уже выяснили. Разрушитель, судя по названию, уже не подарок. Вода... утопит, да? Звезда ослепит своим сиянием, небось. Феникс ― этот и из пепла может воскреснуть по идее. Ветер тоже может усвистать куда подальше ― в теории. Время что-нибудь придумает, такую силу я и сам бы хотел. Дракон сожрёт и не подавится, ну или пламя выдохнет, если умеет, и вообще ― он большой, в теории. Единорог... Потыкает рогом, наверное. Иней заморозит к чертям собачьим. Скорпион отравит ядом. Лухан... уболтает насмерть. Тебе нравится картинка?
― Не очень, ― неохотно признал Хань, допустив мысль, что не все из них знают правду, не все могут знать о своих силах, не все могут ими пользоваться. И вообще ― на колесе лишь два знака светились хоть как-то, остальные пока были тёмными. И остальные десять просто не подозревали ни о каком "алом воинстве", может быть. ― Надо всех найти и предупредить.
― Глупо.
― Почему? ― Хань вскочил на ноги и отобрал у Кая диск.
― Если бы я был представителем того самого "алого воинства", я бы обрадовался такому повороту. Два придурка, не умеющие толком пользоваться своими силами, бегут со всех ног собирать в кучу всех остальных придурков, которые тоже, скорее всего, ничего не умеют. Куча собирается вместе, остаётся только взять всю кучу тёпленькими. Красиво. Для начала было бы неплохо освоить свои возможности и отточить их, а вот уже потом помочь остальным с тем же. И только потом собирать всю кучу.
― С чего тебя это вообще волнует? Мне казалось, тебе это не слишком интересно.
― Не слишком, ― кивнул Кай. ― Я просто не люблю проигрывать.
Хань открыл рот и закрыл. Он многое способен был понять, но такой убийственный довод плохо вписывался в его картину бытия.
― Мне жаль это признавать, но... ты мне совершенно не нравишься.
― Не плачь, это взаимно, ― буркнул Кай и поймал его за запястье. И Хань опять не успел моргнуть, только прижать к груди диск и плюхнуться на диван. Вовремя, кстати, потому что в дверь стучали. Возможно, ногой. Кай кинулся открывать, а Хань навострил уши.
― У тебя полгода не оплачено!
― Да, знаю...
― Знает он! Плати!
― В конце месяца...
― Эту песню я уже слышал. Или в конце месяца ты погасишь всю задолженность, или ищи себе новое жильё, ты меня понял?
Очевидно, домовладелец. И, очевидно, у Кая нет денег, чтобы выплатить всю сумму. Любопытно.
― Разве родители у тебя не здесь живут? ― поинтересовался Хань, когда Кай выпроводил домовладельца.
― Нет. Раньше жили тут, потом купили дом в провинции и переехали туда. Я остался.
― Будут проблемы, можешь ко мне перебраться.
― Спасибо, нет. К тому же, ты мне не нравишься, как и я тебе.
Всё верно, но Ханю по-прежнему требовался танцор для съёмок, и Кай более чем ему подходил. Ну и он не привык останавливаться на полпути. И тоже не любил проигрывать.
― У меня дом большой, могу и потерпеть.
― Отлично. Ты вообще собираешься возвращаться в свой большой дом? ― скрестив руки на груди, подчёркнуто вежливо спросил Кай.
― Сразу же, как только ты соберёшь вещи.
В тишине они молча сверлили друг друга взглядами, пока обеспокоенный Монгу не завертелся у Кая под ногами, тихо поскуливая при этом.
― На тот случай, если ты не в курсе, это мой диван. Поищи себе место где-нибудь ещё, а мне вставать рано.
Хань стиснул кулаки. Со шкафа Каю на голову свалился справочник. Кай прикрыл глаза, потёр ладонью ушиб, вздохнул, но ничего не сказал ― просто ушёл на кухню вместе с Монгу.
Хань тоже вздохнул, подошёл к книжке, поднял и положил обратно на шкаф. Кровать ― это священное место, с этим он был согласен. Пусть на диване спит хозяин. Он огляделся немного беспомощно, стянул с дивана подушку и покрывало, помыкался немного по комнате, в итоге забрался в кресло и свернулся там в позе эмбриона. Дома было бы лучше, но Хань боялся, что Кай исчезнет, если хоть на миг выпустить его из поля зрения.
Впрочем, пребывание Кая на виду эту угрозу ничуть не уменьшало. У Копперфильда определённо имелась веская причина для чёрной зависти.
Автор: Шу-кун
Пейринг/Персонаж: Ким Чонин ( Кай, Kim Jongin /김종인 )/Лу Хань ( Лухан, Lu Han /루한 ) - центрик, ОТ12
Рейтинг: пока неведом верхний предел, предположительно ― R
Жанр: нф, экшн, ау, броманс, + вбоквелы разных жанров по мере авторской/читательской распущенности
Размер: без понятия (но уже точно миди)
Предупреждения: своеобразная структура; за основу взят концепт ЕХО (на данный момент времени), в котором автор соизволил что-то уточнить, что-то несколько вольно трактовать, дабы уложить в цельную теорию, ну и поскольку всё может двести пятьдесят раз поменяться... посему ― АУ
Размещение: запрещено
Авторские примечания: по концепту; для Лолы и Сэс, за что боролись...
Глава 1.1
Глава 1.1
На работе у него был выходной, но он забыл часть лекций в шкафчике. Пришлось после занятий забежать и забрать. К несчастью он столкнулся с Кису. Накануне они как раз долго спорили по поводу танцевальных боёв, поэтому отказываться от испытания не годилось.
― Не понимаю, зачем тебе работать в охране? ― зудел Кису, пока они искали свободный класс для решения их спора.
― Деньги нужны, ― коротко бросил Чонин, заглянув в танцевальный класс и убедившись, что там занято.
― Не, ну это-то понятно. Просто ты мог бы не хуже заработать в любом клубе. А может, даже лучше. Знаешь, с твоей внешностью и умением танцевать...
― Отстань.
― Но я не понимаю, ведь...
― Нет.
― Но почему? Что тут такого? И ты сам сказал, тебе деньги нужны.
― Я не танцую за деньги. Никогда этого не делал, не собираюсь и впредь.
― А если бы тебе предложили танцевать на сцене? Тьфу, и тут занято...
― На сцене ― это другое.
― Почему? ― Кису почесал кончик носа и оглянулся.
― На сцене ― это работа и искусство. В клубе ― нет. И мне просто нравится танцевать. Для души, а не для того, чтобы кого-то развлекать. Теперь заткнись и ищи место лучше, а не щёлкай клювом по сторонам.
Место они нашли в малом концертном зале ― пробрались через вспомогательный вход, который кто-то забыл закрыть. Кису долго и осторожно спускался вниз, Чонин просто сбросил рюкзак и спрыгнул, мягко приземлившись на алую дорожку.
― Какой интервал? ― завидев родную аппаратуру, оживился Кису.
― Какой хочешь.
― Семь секунд? Или десять?
― Без разницы. ― Чонин легко запрыгнул на сцену, прошёлся в одну сторону, другую, примеряясь к доступной площади.
― Ладно. Учти: хоть раз собьёшься или замешкаешься ― ты проиграл.
― Знаю. Начинай уже.
Кису порылся в музыкальной библиотеке, сформировал плейлист и принялся тасовать композиции без разбора. Чонину полагалось танцевать под этот безумный коктейль вне зависимости от того, как резко менялась музыка. И при этом он должен был двигаться именно под музыку и не сбиваться.
Кису считал, что подобное выдержать невозможно, и что не под любую музыку можно танцевать. Чонин считал иначе. По его мнению, такой музыки, под которую невозможно было бы танцевать, попросту не существовало.
Он всего лишь прикрыл глаза и положился на слух, всё остальное получалось само. Десять минут куда-то подевались с концами. Разобраться бы в этом феномене, наверняка ведь можно использовать нечто подобное в теории для создания машины времени. Когда Чонин танцевал, испарялись не просто минуты, но целые часы. Только он никогда об этом не жалел, потому что вместо испарившихся часов оставалось чувство чистого и незамутнённого счастья. Равноценный обмен.
Кису сломался на одиннадцатой минуте, поэтому Чонин с лёгкой душой прихватил рюкзак и вознамерился сбежать. Он добрался до выхода, закинул вещи наверх, ухватился за край выступа, подтянулся и забросил колено, а когда вскинул голову, остолбенел от неожиданности. В дверях над убранной лестницей торчал белокурый студентик и пялился на него широко распахнутыми глазищами. Симпатичный, немного встрёпанный, растерянный, с отпечатком смешливости на живом лице с тонкими изысканными чертами. В его взгляде изумление мешалось с откровенным восторгом. Чонин привык к восторгам, но у этого кадра восторг был настолько чистым и переходящим в нечто большее, что он едва не свалился вниз.
Не свалился исключительно потому, что узкая ладонь сжалась на его запястье и удержала от нежелательного полёта.
"Будучи в разных мирах, они видят одно небо. И будучи в одном мире, смотрят на разные небеса. И в тот день, когда миры и небеса станут едины, они вновь встретятся друг с другом. И двенадцать принесут мир новый..."
Запястье обожгло ― больно, почти до слёз. Потом белокурый парнишка отшатнулся и отдёрнул руку. Хотелось одновременно дать ему по башке и успокоить, потому что выглядел он напуганным и ошарашенным.
― Новичок? Если ты с музыкалки, то тебе в другое крыло нужно. Ещё две минуты ― и тебе поставят прогул, занятия уже идут.
― Э... ― Паренёк смотрел на него так, словно понять ничего не мог. Может, по-корейски говорить не умеет? Напрягаться и повторять всё по-английски Чонину совершенно не хотелось.
― Господин Лухан! Вот вы где! Господин Чон просил отдать вам.
Чонин застыл. Со студентом он, похоже, здорово промахнулся, но этот странный кадр выглядел именно как студент, а не как солидный сотрудник. Просто невероятно, что он старше самого Чонина. Чёрт... а он с ним так неформально и простецки... Чёрт.
Чонин пробрался мимо Лухана и направился к лифту, на ходу бросил взгляд на левое запястье и нахмурился. На коже проступили тёмные пятна. С чего бы? Лухан не настолько сильно сжал пальцы, чтобы синяки остались, да и не оставалось у Чонина синяков никогда.
Пока он ждал лифт, этот странный Лухан вновь к нему прицепился. Как репей к собачьему хвосту. Сначала стоял рядом и бросал взгляды искоса, потом начал задавать вопросы.
― Слушай, дядя, какого чёрта тебе от меня надо? ― в итоге не выдержал Чонин.
― Хотел взять пару уроков паркура и танцев. Меня зовут... Лухан. То есть, Лу Хань, но ты можешь называть Луханом. А тебя как зовут?
Чонина с детства учили не говорить своё имя кому попало, тем более таким типам, которые вели себя как психи. Лухан определённо проходил по категории "псих".
Лифт остановился, створки разошлись с музыкальной трелью. Чонин смерил Лухана задумчивым взглядом и после просто зашёл в кабину. Псих сунулся следом и вновь покосился на него. Пиявка белобрысая, "мэйд ин чайна". Чонин затосковал.
― Ну так как? Мне нужно взять пару уроков. Если дело в плате, то я готов... Сколько ты берёшь за уроки?
― Пару сломанных ног, вывихнутую руку, фингал под глазом и с десяток подзатыльников. Устраивает? ― привычно перечислил он и нахмурился, постаравшись придать себе максимально недоброжелательный вид.
На подземной стоянке удалось-таки сбежать от навязчивого Лухана. Чонин добрался до байка, выудил куртку из рюкзака и спрятал под рукавом тёмные следы от пальцев на запястье. Он съездил в библиотеку, заскочил в обсерваторию, метнулся ещё по нескольким менее значительным делам и добрался к вечеру домой. Под дверью нашёл записку от домовладельца с указанием суммы задолженности.
Не ко времени.
После душа Чонин поиграл с Монгу немного и засел за расчёты. Собака решила ему помочь и едва не прикончила стопку с анализом и докладом по фотометрии. Зараза. Чонин спас бумаги, закинув их на шкаф, разложил чертежи на полу и принялся ползать по ним с линейками в руках. К одиннадцати с расчётами он покончил, теперь осталось лишь сделать карту, но на это будет завтрашний день.
Сложив всё на шкаф, чтобы собака не пустила его труды на подарки в виде конфетти, Чонин со спокойной душой рухнул на диван и закрыл глаза.
Левое запястье болело зверски.
Он проснулся от внезапно громкого шёпота у самого уха: "Кай?"
И это оказалось не самым главным, куда хуже было то, что футболку, простыни и кожу заляпала кровь. Чонин метнулся в ванную, чтобы смыть с себя алые потёки, тогда и обнаружил, что кровь хлещет из ран на левом запястье. Именно оттуда, где кожи касались пальцы странного белокурого китайца. Как его... Лухан, кажется.
Чонин смывал кровь и пытался понять, что не так, но густые капли вновь и вновь проступали и заливали кожу, мешая разглядеть сами ранки. Ощущения странные, как будто кожа лопнула изнутри. И жжение, как при ожоге.
Чонина через пару минут слегка замутило. Вида крови он не боялся, стало быть, дело в кровопотере. Он пытался хоть как-то остановить кровь, но ничего не помогало, тогда просто перетянул руку над ранками, перекрыв кровоток, и кое-как забинтовал. Присев на бортик ванны, медленно провёл ладонью по лицу, чтобы сосредоточиться и включить ещё сонные мозги.
По запястью его не ударили, не порезали ― ничего такого. Его всего лишь удержали от падения. Тогда какого чёрта у него хлещет кровь? И какого чёрта она хлещет так, словно на руке вену вскрыли?
Чонин резко поднялся и едва не рухнул на пол, устоял на ногах только потому, что ухватился за дверную ручку. Помотал головой, немного оклемавшись, и побрёл в комнату. Монгу смотрел на него с дивана умными глазами и не вертелся под ногами, как обычно бывало.
Кружилась голова, было душно и жарко. Чонин добрался до окна и распахнул его, впустив в комнату робкие рассветные лучи.
Напротив дома торчала серебристая машина. Предположительно, в ней сидели ответы на вопросы.
За стеклом по тёмной спинке разметались светлые пряди, а бледное лицо с тонкими чертами выглядело усталым. Это не заставило Чонина пересмотреть свои планы ― он уверенно постучал согнутым пальцем по стеклу.
Сначала дрогнули тёмные ресницы, слабо шевельнулись губы, а затем Лухан отвернулся и продолжил спать. Мило, но так не пойдёт. Чонин приставил ногти к стеклу, выдохнул и резко провёл ими по гладкой поверхности. Противный и мерзкий звук способен был и мёртвого поднять из могилы, что уж говорить о спящем.
Лухан подскочил на месте, потёр глаза и ошарашенно уставился на Чонина, через минуту додумался опустить стекло.
― Доброе утро, ― хмуро выдал он и звонко чихнул.
― Следишь за мной? Выслеживаешь? Или просто влюбился?
― Что? ― Лухан потрясённо уставился на него. ― А... ну просто... как бы это... ― Он вновь чихнул.
Чонин развернулся и двинулся к крыльцу. За спиной хлопнула дверца автомобиля, потом зашуршала трава под ногами Лухана.
― Прости, мне действительно очень нужно поговорить с тобой. Я ведь вчера...
― Ты умеешь молчать по утрам?
Вопрос Лухан понял правильно и заткнулся. В доме он хвостиком последовал за Чонином на кухню, пристроился на стуле в уголке, а потом благодарно кивнул, когда ему в руки сунули чашку кофе. Его взгляд задержался на забинтованном запястье Чонина, сместился на подсохшие бурые пятна на футболке.
― Твоя рука...
― Это то, о чём я бы хотел тебя спросить.
― Прости?
Чонин вздохнул, отставил чашку и принялся разматывать бинт, заодно и жгут снял. По коже побежали тонкие струйки.
― Это... Что это? ― потрясённо вопросил Лухан.
― Не знаю. Не могу остановить кровь.
Лухан схватил полотенце, бросился к раковине, чтобы намочить его, и провёл влажной тканью по коже, стерев кровь. Не помогло. Тогда он прижал полотенце к ранкам, так похожим на следы от пальцев. Белая ткань медленно пропитывалась красным.
Чонин наблюдал за Луханом с усталым безразличием. У него снова кружилась голова, и не осталось уверенности, что он смог бы сейчас встать со стула.
― Не понимаю... ― беспомощно пробормотал Лухан, когда отвёл полотенце от запястья и убедился, что кровь и не подумала уняться. С минуту он смотрел на запястье Чонина, а затем вдруг обхватил пальцами, словно надеялся зажать ранки. Зажмурившись, он крепко держался за запястье Чонина.
Наверное, он слышал те же слова, что вновь звучали в голове Чонина. Или нет. Только Чонину стало лучше, как ни странно, слабость отступила немного. И когда Лухан отдёрнул руку, на запястье ничего не было ― ни единого намёка на недавние раны. Они оба ошарашенно смотрели на смуглую кожу, испачканную кровью, но без ран. Чонин повертел рукой, но так ничего и не нашёл. Лухан уставился на собственную ладонь, посмотрел на запястье Чонина и очень медленно опустился на стул.
В воцарившейся тишине пару раз пискнула кофеварка.
― Может быть, это всё ещё сон? ― слабым голосом поинтересовался Лухан. Чонин не устоял перед искушением больно ущипнуть его. ― Эй!
― Значит, не сон, ― сделал он верный вывод и взял со стола чашку с недопитым кофе. Он молча прикончил кофе, наблюдая за рассеянным гостем. Пожалуй, тот в самом деле был сбит с толку не меньше, чем он сам, выходит, ждать от него ответов бесполезно.
Отставив пустую чашку, Чонин поднялся со стула и отправился в комнату. В конце концов, ему нужно выполнить задание, а не приводить в чувство Лухана, которого он не знает и знать не желает. Он отмылся от крови, натянул свежую футболку и снял со шкафа листы, чертежи и заготовки карты. Разложив всё на полу, вооружился карандашами и линейками.
Лухан явился через полчаса, покружил рядом с Монгу, позволил себя обнюхать и устроился на диване в компании собаки. Пока он молчал, это полностью устраивало Чонина.
― Вчера я уже спрашивал... Ты учишься в академии компании? Понимаешь, мне очень нужен особенный...
― Я вчера тебе ответил, ― буркнул Чонин, уткнувшись в справочник. Сверил данные и опять склонился над наброском карты.
― И как это понимать? Не совсем студент?
― Верно. Я люблю танцевать, но это не основное образование.
― Хм... А какое основное?
Чонин не глядя подхватил одну из книг и сунул в руки любопытному Лухану, после чего вновь вернулся к чертежам.
― Астрономия, астрофизика и космология... Э?
― Ещё я занимаюсь космохимией, спектроскопическим анализом, астрофотографией и астрофотометрией. ― Чонин смахнул чёлку в сторону и закусил губу. ― Теоретическая астрофизика ― это моя специальность.
― Правда? А как же танцы? Ты очень талант...
― Я ответил на твой вопрос, теперь не мешай мне. Мне надо сдать эту работу завтра утром. Вряд ли ты сможешь сделать её за меня.
― Но почему астрофизика? ― Лухан медленно переворачивал страницы книги. ― Потому что ты слышишь голоса?
Чонин слишком сильно нажал карандашом ― грифель сломался.
― Двенадцать. И ты ― один из двенадцати? Ты... Кай?
Совсем как во сне. Имя отдалось болью в голове, укололо в висках. Огрызок воспоминаний, только чьих? И что будет, если прямо сейчас он "прыгнет"?
Он "прыгнул", налил себе кофе в чашку и "прыгнул" обратно. Лухан сидел на диване, прижав к груди книжку и почти не дыша.
― Никогда не думал, что телепортация возможна в реальности... ― наконец пробормотал он так тихо, что едва удалось разобрать слова.
― Ты не выглядишь сильно удивлённым. Тоже умеешь "прыгать"?
― Если только в сознание другого человека. Я не знаю, что я умею. То есть, мне кажется, что я знаю далеко не всё, на что способен. Наверное, пока плохо освоил... Мой знак не так ярок, как твой.
― Что ты сказал? ― Чонин выронил из рук снимок астероида.
― Тот диск, двенадцать знаков. Мой ― рядом с твоим. Твой был ярким, а мой мерцал так слабо и неуверенно. Это был твой сон? Я видел тебя там, в каменном склепе рядом с диском. Разве ты не смог прочесть моё имя на знаке?
Глава 2
Глава 2
Хань третий час сверлил упрямым взглядом спину Кая. Тот так и не представился, а как-то называть его нужно. Его неразговорчивость и замкнутость заставляли Ханя нервничать -хорошо, что это внешне не проявлялось. Каю, должно быть, он казался непробиваемым и уверенным в себе.
Он уселся на диване с максимальным удобством и обнял подушку, продолжив наблюдать за Каем. Гибкая спина, широкие плечи и длинные ноги. Руки на фоне белой бумаги выглядели тёмными. Карандаш уверенно скользил по шершавой поверхности, оставляя ровные линии. Склонённая голова, густая чёлка завесила глаза, только и видно время от времени упрямый подбородок и кончик носа. На астрофизика Кай никаким местом не походил. Вообще. Больно уж эффектный он для яйцеголового или "книжного червя". Вот в первую их встречу на стоянке он был на своём месте ― в форме охранника, с тонфой в руках. Или на сцене, когда танцевал под сменяющие друг друга музыкальные композиции.
Внезапно Хань понял, что ему это нравится ― то, что он не мог "прочитать" Кая, как любого другого человека. Это вносило свежую струю в его жизнь, делало её интересной и вкусной. Всё-таки печально, когда ты с первой же секунды знаешь, что собой представляет собеседник. Вероятно, потому и на личном фронте у Ханя стоял мёртвый штиль: тяжело знать всё, что любимый человек никогда тебе не скажет или попытается скрыть, точнее, будет думать, что скрыл, ведь от Ханя ничего нельзя скрыть. А тут вот, пожалуйста, глухая стена во всех направлениях. Хоть в морской узел завяжись ― толку никакого.
Хань сосредоточился и попытался ещё раз ― долбанулся лбом в "стенку". Ни эмоциональных оттенков, ни обрывков мыслей, ни цветной ауры настроения ― ничего. Как будто Кай и не человек вовсе, а робот, например.
Он благополучно пропустил тот миг, когда провалился в сон. Его новый знакомый оказался не без странностей, но рядом с ним было спокойно и уютно. Проснулся Хань в вечерних сумерках, разбуженный ароматом кофе. Кто-то подсунул чашку с кофе ему под нос. Хань вцепился в неё и сделал маленький глоток, с наслаждением смакуя приятную горечь, смешанную с едва ощутимой сладостью. Заварено крепко и добавлена всего одна чайная ложка сахара, без горки, именно так, как он любит.
Хань сел на диване и обнаружил рядом Кая, тот держал в руке вторую чашку. Чертежи и книги исчезли с пола, как и стопки фото и расчётов, зато там устроилась собака, вытянувшая лапы и прикрывшая глаза.
― Доделал свою работу? ― немного сонно поинтересовался Хань. Кай молча кивнул. ― Слушай, а то место... ну, где это колесо со знаками... Ты можешь отвести меня туда?
― Зачем?
― Но тебе ведь интересно. Ты читать не пробовал?
― Знаки?
― В них многое зашифровано. Если ты не можешь прочитать, то дай хоть мне попытаться.
― Я не знаю, где находится это место, ― пожал плечами Кай и слегка качнул головой, из-за чего длинная чёлка вновь завесила глаза.
― Но ты как-то туда попадаешь?
― Я могу перенестись туда ― и только. Я не знаю, где это. И не знаю, почему мне там не хочется искать выход наружу.
― А ты... Ты можешь перенести меня?
― Никогда не пробовал, ― хмыкнул Кай. ― Обычно я перемещался сам.
― Давай попробуем? Ты же астрофизик? Учёный? Где твоя исследовательская жилка?
― В космосе, ― буркнул тот и внезапно твёрдо сжал пальцами запястье Ханя. Это было то, что называется "и глазом не успел моргнуть". Хань не успел. В самом деле. Диван и собака исчезли в один миг, сменившись серыми стенами и пылью. И Хань хлопнулся задницей на каменную плиту, выплеснув на себя кофе из чашки. Как ни странно, короткое, но эмоциональное слово он брякнул по-корейски. И это слово не относилось к тем, которые можно произносить в приличном обществе. Хань смутился немного, поскольку у него не получалось воспринимать Кая как младшего. Тот держался вовсе не так, как следовало бы студенту в обществе уважаемого человека, более того, даже общался с ним неформально, словно со сверстником.
― Предупреждать же надо, ― сердито прошипел Хань, поднявшись на ноги.
― В следующий раз вышлю факс. Пошли.
Хань предпочёл ругаться про себя. Он поспешил за Каем, потому что боялся заплутать в коридорах. Одинаковые серые стены по сторонам производили гнетущее впечатление. Кай, не расположенный к пустопорожней болтовне, ― тоже. Добрались до пресловутого диска через пару минут, и Хань прилип к нему: принялся водить пальцем по впаянным в металл символам, шевелить губами и трогать сердцевину с какими-то то ли голографическими объектами, то ли телеметрическими, то ли вовсе...
Под пальцами тихо кракнуло.
― Ой...
― Ты что делаешь? ― возмутился Кай, когда колесо вывалилось из стены и шлёпнулось в руки Ханю.
― Оно само.
― Уж конечно!
― Нет, ну правда. ― Хань уселся на ближайший обломок и пристроил колесо у себя на коленях. Сплошной диск, лёгкий, по виду металл, но на вес и не скажешь. Тонкий золотой ободок с двенадцатью символами, внутри ― сменяющие друг друга картинки. Хань приложил ладонь к центру и прикрыл глаза, постаравшись сосредоточиться на мысленных образах. Если тут и сокрыли сообщение или подсказку, то принцип походил на те образы, которыми Хань пользовался при "чтении" окружающих.
― И? ― впервые проявил неподдельное любопытство Кай.
― Ты ведь не умеешь читать, да? Я не про хангыль сейчас, если что. Так... ― Хань зажмурился и начал читать медленно и неуверенно: ― Мир, который был в начале... Изначальный мир хранили... оберегали... делали его существование возможным... двенадцать сил... стражей, но однажды против них выступило... гм... а... пускай ― алое воинство, и изначальный мир был обречён на увядание в сумраке войны, кажется так. Чтобы спасти наследие изначального мира, его сущность разделили пополам и спрятали. И настало безвременье и безвластие. Двенадцать стражей разделились, чтобы оказаться под двумя солнцами в разных мирах и стать легендами... или пророчеством? Будучи в разных мирах, они видят одно небо. И будучи в одном мире, смотрят на разные небеса. И в тот день, когда миры и небеса станут едины, они вновь встретятся друг с другом. И двенадцать принесут мир новый, когда алое воинство лишится своей мощи. Как-то так.
Хань открыл глаза и удивлённо посмотрел на Кая, тот стоял у стены и водил пальцами по выемке.
― Получается, мы с тобой из тех самых двенадцати стражей? Так... выходит, я видел всех, но...
― Ты видел всех? ― негромко уточнил Кай, но на Ханя не оглянулся.
― Во сне. Иногда мне снятся разделённые сферы, их двенадцать. Значит, видел. Проблема в том, что вспомнить это я не могу. Ну и иногда я видел то, что происходило с каждым, его же глазами.
― Как разделённые? Каким образом? ― Вопросы были чёткими, как на допросе.
― На две равные части. По шесть. И каждый ― сам по себе. Тогда получается, что нам нужно просто собраться всем вместе?
― Не думаю, что это так просто. ― Кай опустился на соседний обломок и вытянул длинные ноги, потом указал на колесо на коленях Ханя, точнее, на один из знаков. ― Он мне знаком, но очень смутно, на уровне призрачных ощущений. И ты там что-то сказал про разные миры.
― Мне кажется, это образно сказано.
― Тогда начнём сначала. По какому принципу в твоих снах сферы были разделены?
― Ааа... ― Хань задумался, вспоминая, затем накрыл колесо ладонью, спрятав правую часть. ― Кай, Разрушитель, Вода, Звезда, Феникс, Ветер ― это одна половина. ― Он сдвинул ладонь, спрятав теперь левую часть. ― Время, Дракон, Единорог, Иней, Скорпион и Лухан ― другая половина. Вот так. Кажется.
― Ясно.
Что тут было ясно Каю, Хань пока не понял.
― Сферы пересекались?
― Ну... Да.
― И? Почему они не соединились?
― Я откуда знаю? ― возмутился Хань.
― Попробуй вспомнить. Ты же сам сказал, что видел сны. И даже видел чужими глазами. Вспомни, что было не так, что помешало им соединиться?
― Ты хочешь сказать... Хочешь сказать, что просто встречи мало для объединения? То есть... Сейчас! ― Он прикрыл глаза, воскрешая в памяти обрывки снов. Особенно ― обрывки тех снов, когда он смотрел чужими глазами. И прошептал, осенённый догадкой: ― Они не видят друг друга. Время и Дракон. Они встречались, но не увидели друг друга. Почувствовали, но увидеть не смогли. Ты и Ветер ― то же самое, вы были рядом, но друг друга не увидели.
― Отлично, ― фыркнул Кай. ― Но мы друг друга видим, так? Чем мы отличаемся тогда?
Хань растерянно уставился на колесо, потрогал пальцем знак Времени, потом Дракона, Ветра, знак Кая и собственный.
― Время и Дракон, ты и Ветер ― вы из одной группы. Шесть левых и шесть правых. А мы с тобой ― из разных. Когда-то я думал о том, как можно собрать все двенадцать. Получалось, что собирать надо попарно. Так... Ты и я, Разрушитель и Скорпион, Вода и Иней, Звезда и Единорог, Феникс и Дракон, Ветер и Время.
― Эти пары смогут друг друга увидеть?
― Выходит, что смогут. Наверное, у них просто больше шансов увидеть друг друга и узнать. Сходство сил. Помнишь, там было сказано, что всё поделили пополам? Получается, нас... э... тоже поделили. То есть, наши с тобой способности схожи.
― Ты не умеешь перемещаться, ― безжалостно обломал Ханя Кай.
― Не умею. Но силы схожи, а не абсолютно одинаковы. Может быть, портация не по моей части, но что-то с "теле" ― вполне.
― Телепатия, телекинез или ясновиденье? ― предположил Кай, вскинув бровь.
― Все три эти способности являются, по сути, одной. Сила мысли. Она же лежит в основе телепортации. Ты должен знать, куда собираешься переместиться. И в какое время.
― Так далеко я не заходил, ― пробормотал Кай. Как видно, ему пока не приходило в голову, что "прыгать" можно не только по географической карте, но и по временной.
― Ещё бы. Раньше у тебя не было меня. Чтобы перемещаться с таким количеством переменных, нужен навигатор. ― В этом что-то было. Хань действительно мог давать Каю координаты для "прыжков". Точные и надёжные. Более того, Хань мог отправить Кая к любому из других десяти ребят. И это объясняло, почему он не мог "читать" Кая. Такое "слепое пятно" Хань ни с кем и никогда бы не спутал.
Кай тем временем поднялся с обломка камня и прошёлся по залу, остановился, сунув руки в карманы.
― У меня есть один вопрос.
― Всего один? ― съехидничал Хань.
― Один, зато очень важный... Что там с "алым воинством"?
― Ааа... Прости?
― Оно выдохлось или как? Если не выдохлось, то ничто не мешает им поставить крестик хотя бы на одном из двенадцати, дабы воспрепятствовать счастливому воссоединению. Полагаю, этого достаточно, чтобы они победили.
― Поставить крестик?
― Грохнуть. Так доступнее?
― Вряд ли настолько легко поставить на ком-нибудь крестик... ― с сомнением пробормотал Хань, вновь уставившись на колесо. ― Тебя чёрта с два поймаешь, например.
― Спасибо за лавры лучшего беглеца, ― сердито отозвался Кай. Ну надо же, шпилька угодила в цель? Обиделся, что его назвали лучшим в искусстве ускользать? Очень на то похоже. ― А что с тобой? Будешь в случае опасности рассказывать врагам про свои сны?
― Забалтывание противника ― это тоже искусство, ― теперь уже обиделся Хань. ― Ну и если твоё предположение про телекинез верное, то я тоже с зубами.
― Угу, посмотрим... ― Кай отобрал диск у Ханя и принялся перечислять: ― Я могу сбежать, это мы уже выяснили. Разрушитель, судя по названию, уже не подарок. Вода... утопит, да? Звезда ослепит своим сиянием, небось. Феникс ― этот и из пепла может воскреснуть по идее. Ветер тоже может усвистать куда подальше ― в теории. Время что-нибудь придумает, такую силу я и сам бы хотел. Дракон сожрёт и не подавится, ну или пламя выдохнет, если умеет, и вообще ― он большой, в теории. Единорог... Потыкает рогом, наверное. Иней заморозит к чертям собачьим. Скорпион отравит ядом. Лухан... уболтает насмерть. Тебе нравится картинка?
― Не очень, ― неохотно признал Хань, допустив мысль, что не все из них знают правду, не все могут знать о своих силах, не все могут ими пользоваться. И вообще ― на колесе лишь два знака светились хоть как-то, остальные пока были тёмными. И остальные десять просто не подозревали ни о каком "алом воинстве", может быть. ― Надо всех найти и предупредить.
― Глупо.
― Почему? ― Хань вскочил на ноги и отобрал у Кая диск.
― Если бы я был представителем того самого "алого воинства", я бы обрадовался такому повороту. Два придурка, не умеющие толком пользоваться своими силами, бегут со всех ног собирать в кучу всех остальных придурков, которые тоже, скорее всего, ничего не умеют. Куча собирается вместе, остаётся только взять всю кучу тёпленькими. Красиво. Для начала было бы неплохо освоить свои возможности и отточить их, а вот уже потом помочь остальным с тем же. И только потом собирать всю кучу.
― С чего тебя это вообще волнует? Мне казалось, тебе это не слишком интересно.
― Не слишком, ― кивнул Кай. ― Я просто не люблю проигрывать.
Хань открыл рот и закрыл. Он многое способен был понять, но такой убийственный довод плохо вписывался в его картину бытия.
― Мне жаль это признавать, но... ты мне совершенно не нравишься.
― Не плачь, это взаимно, ― буркнул Кай и поймал его за запястье. И Хань опять не успел моргнуть, только прижать к груди диск и плюхнуться на диван. Вовремя, кстати, потому что в дверь стучали. Возможно, ногой. Кай кинулся открывать, а Хань навострил уши.
― У тебя полгода не оплачено!
― Да, знаю...
― Знает он! Плати!
― В конце месяца...
― Эту песню я уже слышал. Или в конце месяца ты погасишь всю задолженность, или ищи себе новое жильё, ты меня понял?
Очевидно, домовладелец. И, очевидно, у Кая нет денег, чтобы выплатить всю сумму. Любопытно.
― Разве родители у тебя не здесь живут? ― поинтересовался Хань, когда Кай выпроводил домовладельца.
― Нет. Раньше жили тут, потом купили дом в провинции и переехали туда. Я остался.
― Будут проблемы, можешь ко мне перебраться.
― Спасибо, нет. К тому же, ты мне не нравишься, как и я тебе.
Всё верно, но Ханю по-прежнему требовался танцор для съёмок, и Кай более чем ему подходил. Ну и он не привык останавливаться на полпути. И тоже не любил проигрывать.
― У меня дом большой, могу и потерпеть.
― Отлично. Ты вообще собираешься возвращаться в свой большой дом? ― скрестив руки на груди, подчёркнуто вежливо спросил Кай.
― Сразу же, как только ты соберёшь вещи.
В тишине они молча сверлили друг друга взглядами, пока обеспокоенный Монгу не завертелся у Кая под ногами, тихо поскуливая при этом.
― На тот случай, если ты не в курсе, это мой диван. Поищи себе место где-нибудь ещё, а мне вставать рано.
Хань стиснул кулаки. Со шкафа Каю на голову свалился справочник. Кай прикрыл глаза, потёр ладонью ушиб, вздохнул, но ничего не сказал ― просто ушёл на кухню вместе с Монгу.
Хань тоже вздохнул, подошёл к книжке, поднял и положил обратно на шкаф. Кровать ― это священное место, с этим он был согласен. Пусть на диване спит хозяин. Он огляделся немного беспомощно, стянул с дивана подушку и покрывало, помыкался немного по комнате, в итоге забрался в кресло и свернулся там в позе эмбриона. Дома было бы лучше, но Хань боялся, что Кай исчезнет, если хоть на миг выпустить его из поля зрения.
Впрочем, пребывание Кая на виду эту угрозу ничуть не уменьшало. У Копперфильда определённо имелась веская причина для чёрной зависти.
@темы: 12, EXO, fanfiction, K-pop