I have another wind to ride ©
Название: 開晗
Автор: Шу-кун
Пейринг/Персонаж: Ким Чонин ( Кай, Kim Jongin /김종인 )/Лу Хань ( Лухан, Lu Han /루한 ) - центрик, ОТ12
Рейтинг: пока неведом верхний предел, предположительно ― R
Жанр: нф, экшн, ау, броманс, + вбоквелы разных жанров по мере авторской/читательской распущенности
Размер: без понятия (но уже точно миди)
Предупреждения: своеобразная структура; за основу взят концепт ЕХО (на данный момент времени), в котором автор соизволил что-то уточнить, что-то несколько вольно трактовать, дабы уложить в цельную теорию, ну и поскольку всё может двести пятьдесят раз поменяться... посему ― АУ
Размещение: запрещено
Авторские примечания: по концепту; для Лолы и Сэс, за что боролись...
Чонин, как и любой другой человек, не раз и не два слышал, что на всё, происходящее в мире, есть своя причина. И коль уж с человеком что-то случилось, то случилось неспроста. Но люди крепки задним умом, поэтому справедливость этих слов постигают чаще позже, чем раньше. И он сам относился к большинству.
Когда Чонину исполнилось девять, один из гостей перед тем, как вручить коробку с подарком, громко спросил: "А ты умеешь что-нибудь особенное делать?", на это он честно ответил: "Я умею прыгать". Взрослые посмеялись и быстро забыли тот случай, не придав ему значения.
Кто знает, что вышло бы, если бы взрослые заинтересовались таким ответом и попытались понять, что же в этом такого особенного. Теперь можно лишь гадать...
Помнится, первый раз это случилось, когда ему было пять или шесть. Он возвращался с родителями домой зимним вечером. Они шли по мосту ― тот тогда казался невероятно длинным и широким. Четыре полосы, по бокам тротуары для пешеходов. Слева тянулся каменный бортик, за ним едва слышно шептались речные волны, справа холодно поблёскивали металлические перила, отделявшие тротуар от дороги.
Он сильно отстал от родителей, но никто не волновался ― дом находился неподалёку от моста, и Чонин дорогу знал очень хорошо.
Он неторопливо шагал по чистому тротуару и разглядывал звёзды в тёмном небе. Звёзды слабо мигали, потому казалось, что они замёрзли так же сильно, как лицо Чонина. Он высвободил руки и прижал ладошки к щекам. Горячо. Горячо-горячо. Лицо замёрзло, а вот ему самому было жарко. Разглядывать звёзды стало скучно, за бортиком ― ничего не рассмотреть толком, поэтому Чонин принялся озираться по сторонам. Провидение тому виной или что-то иное, но он стал свидетелем аварии.
Фургон с яркой надписью на борту немного занесло. Резина "лысая" или немного льда под колёсами. Легковой автомобиль, мчавшийся следом, не успел затормозить или взять чуть в сторону, поэтому он ударился о фургон немного под углом: достаточно, чтобы отлететь к тротуару, тяжело кувыркаясь на ходу. И автомобиль летел прямо на Чонина.
Когда под грудой металла согнулись перила, Чонин зажмурился. Он и хотел бы отскочить, но ноги не слушались. Да и не успел бы всё равно ― слишком уж быстро всё произошло.
Секунды утомительно тянулись друг за другом, а на него всё не обрушивался сокрушительный удар. И если поначалу просто слух изменил ― так бывает, если сильно испугаться, то теперь тишина казалась подозрительной.
Чонин открыл глаза.
Так он "прыгнул" первый раз. Или "прыгнул" впервые осознанно. То есть, он понятия не имел, как это вышло, зато не сомневался, что это нечто необычное, особенное.
В тот раз он оказался в месте, походившем на склеп из фильма про вампиров. Каменные стены, труны, столбы и колонны, а ещё пыль, полумрак и слабый свет, источник которого определить не удалось ни в первый раз, ни во все последующие.
Он тогда брёл вдоль серых стен, пока не оказался в небольшом зале. Меж двух колонн в стене ярким пятном выделялся диск. Всё было пыльным и бесцветным, а вот диск ― нет. Чонин подошёл поближе, однако роста не хватало, чтобы рассмотреть в деталях, что же там такое. Он отыскал в углу обломок камня, кое-как доволок до стены и взобрался на него, стараясь удержать равновесие, прижал ладони к серой поверхности и вскинул голову.
В камне будто бы утопили золотистое колесо, помеченное странными знаками. На первый взгляд походило на резьбу, на второй ― нет, что-то иное, но что именно, Чонин не знал. Тогда он списал своё незнание на малый возраст. Он вытянулся на цыпочках, присмотрелся и подумал, что знаки вплавили в кусочки стекла, а стекло ― в металл. Чтобы проверить догадку, он тронул один из знаков кончиком пальца и едва не рухнул на пол, заметив слабое мерцание. Мерцал не тот знак, к которому он прикасался, другой. Знак медленно наливался золотым светом, так же медленно угасал, чтобы загореться вновь и потухнуть. Как биение сердца... Почти.
Когда Чонин отнял руку от колеса со значками, всё прекратилось. Он с минуту смотрел на собственную ладонь, потом вновь потрогал колесо. Знак опять замигал. И погас, стоило лишь прервать контакт.
Он бы ещё повозился с тем странным колесом, но отвлёкся на клубящиеся в углу тени и глухой неразборчивый шёпот. Во тьме нечто слабо шевельнулось, а в следующий миг Чонин вновь стоял на морозе перед смятыми перилами. Оглянулся, чтобы увидеть тяжело перевернувшийся автомобиль, тот рухнул вниз, в реку.
Выли сирены, вокруг метались люди, но никто и слова Чонину не сказал, словно никто и не заметил, как он исчез и появился снова. Вскоре мама поймала его ладонь, чтобы увести с моста.
Новый день, обычная семья, обычный дом, обычный мальчик ― тот вечер стёрся бы из его памяти, если бы не странность произошедшего. И если бы не второй раз, приключившийся пару месяцев спустя. Он побрёл ночью на кухню за стаканом воды ― проснулся от жажды, и когда Чонин перешагнул порог кухни, оказался на крыше какого-то здания. Холодный ветер трепал футболку, норовя сорвать её с тела вовсе, а на востоке занималось предрассветное зарево.
Один удар сердца ― и замёрзший Чонин стоял на родной кухне, обхватив себя руками за плечи.
Утром его разбудила мама ― он уснул за кухонным столом, сморенный размышлениями по поводу странных событий. Собственная уникальность немного пугала. А может, она и стала основной причиной его отстранённости. Не то чтобы у него не было друзей, были, конечно. Только вот если человек хранит тайну, он всегда невольно проводит границу, путь сквозь которую заказан всем прочим. И чем теснее дружба, тем ощутимее для окружающих эта граница.
Чонин привык, что для других он "замкнутый, молчаливый и холодный". Так было проще. Особенно после дня рождения и ответа про умение "прыгать".
Его считали талантливым, только в графу талант вписывали умение танцевать. Танцевать он любил, правда, не считал это чем-то особенным. Люди с самого момента своего появления в этом мире умели танцевать ― древнее искусство, столь же древнее, как сам человек, и более древнее, чем речь. Если с устной речью у Чонина дела обстояли неважно: он никогда не умел подбирать на ходу нужные слова, то с танцем получалось само собой.
Учителя часто удивлялись: он умел превосходно писать сочинения, но совершенно не умел так же красиво говорить без предварительной подготовки. Если бы отвечать можно было танцем, то... Впрочем, неважно. Танцевальная школа не хуже любой другой, а то и лучше, ведь он по-прежнему любил танцевать.
После того, как Чонину исполнилось одиннадцать, он научился "прыгать" сам и по собственной воле. Как это работало, он понятия не имел, но если хотел "прыгнуть", то "прыгал" без труда. И ему вдруг пришло в голову, что он не один такой. Если столь удивительная способность есть у него, то наверняка она есть ещё у кого-нибудь.
Ответ он искал в том самом склепе, куда его забросило в первый раз. Он водил пальцами по колесу, изучая и запоминая знаки, искал ответы, хотя тут всё было намного сложнее. А ещё он однажды смог прочесть слово "Кай", зашифрованное в том знаке, что светился от его прикосновений. И знак постепенно светился всё ярче. Скорее всего, это означало, что Чонин всё лучше управлял своей способностью "прыгать".
Чонин рылся везде, где только мог, чтобы отыскать значение слова "Кай". Предел, край, граница, завершённость, инструкция, ключ, руководство, цельность, пробуждение, причал, кажущийся, возможный и вероятный... Он не помнил свои сны, помнил лишь, что во снах его называли именно так ― Кай.
Обычные люди не умеют "прыгать". Телепортироваться, так точнее. А вот Чонин ― умел. То ли он необычный, то ли и вовсе не человек. Обычный дом, обычная семья, обычная жизнь ― всё перестало быть таким, когда он вдруг понял, что это могло быть чужим, иллюзией, ложью.
Однажды на занятиях он задумался: смотрел в окно и витал в облаках, а когда перевёл взгляд на тетрадь, едва не свалился со стула. На белом листе красовались два знака: один ― его знак, второй ― тот, что шёл следом по часовой стрелке. Порой он рисовал куда более странные символы, которых прежде не видел. Словно буквы неведомого алфавита.
Чувство, что он забыл нечто крайне важное, становилось сильнее со временем. Чонин не раз ловил себя на том, что внимательно разглядывает людей вокруг...
...словно пытается найти кого-то.
Его родители обожали лотереи и розыгрыши, а он их ненавидел.
Довольно глупо быть ребёнком со "счастливой рукой".
― Ну же, Хань, вытащи счастливый билетик! ― постоянно уговаривала его мама в детстве. И он вытаскивал этот проклятый счастливый билет раз за разом, снова и опять. И это ещё хорошо, что родители были не настолько суеверны, чтобы пророчить ему судьбу предсказателя или ясновидящего.
Когда его спрашивали, откуда он знает, что именно этот билет счастливый, Хань не знал, что отвечать. Он просто брал билет ― и всё. И тот неизменно оказывался счастливым.
Годам к десяти он сообразил, как сломать устоявшееся восприятие людей вокруг. Хань больше никогда не прикасался к счастливым билетам ― он намеренно брал несчастливые.
К пятнадцати все и думать забыли о "мальчике со счастливой рукой" и не придавали значения тому, с какой лёгкостью он располагал к себе людей. Считали его просто обаятельным и общительным.
Зато значение этому придавал он сам. Хань откуда-то знал, что важно людям вокруг него, оставалось лишь сыграть на этом, чтобы окружающие воспринимали его тепло и доброжелательно к нему относились. Как это выходило, он не понимал, но использовать мог, что и делал с удовольствием, поскольку не любил конфликты и напряжённость в отношениях.
Ещё Ханю часто снились странные сны: висящие в пустоте небесные сферы, разделённые на две части. В этих сферах отражались лица, но Хань никак не мог вспомнить их, когда просыпался. Помнил он лишь то, что все сферы были связаны между собой, и кто-то их, словно в шутку, разбросал. Они казались такими неприкаянными и одинокими, потерянными. Хотелось обнять их и соединить, но Хань не мог, не получалось.
И ему иногда снились другие сны: в них он смотрел вокруг чужими глазами, видел дома, улицы, людей и чётко осознавал, что всё происходит не с ним, с кем-то иным, а он лишь наблюдает, видит то, что видит кто-то другой. Такие сны он помнил, пусть и не так хорошо, как хотелось бы, но они не стирались по утрам, оставались с ним.
Потом Хань перебрался в Корею, где изучал прикладную музыку. Время учёбы оказалось самым спокойным и умиротворённым. Ему даже понравилось жить в Сеуле намного больше, чем дома. Завершился период обучения, и Хань остался в городе, который никогда не спал. Первое время он занимался различными проектами, а потом сосредоточился на продакшн-музыке ― это у него получалось лучше всего, да и нравилось, в общем-то, тоже больше остального.
― Знаешь, тут новый фильм выходит. То есть, пока ещё не выходит, конечно. Он в проектной стадии. Хочешь заняться? ― Коллега вручил Ханю стаканчик кофе. Чёрный, двойной. Самое то с утра, когда глаза медленно закрываются, только ослабь контроль.
― М... А сам чего?
― Не потяну, да и не люблю такие жанры. Фантастика какая-то. Что-то про параллельные миры. ― Ли зажмурился и потянулся, а потом шутливо смахнул светлую чёлку со лба Ханя. ― Ну так как? Ты такие штуки любишь же.
― Мне не приходило уведомление или приглашение. ― Он откинулся на спинку стула, чтобы Ли не мог повторить свой дурацкий трюк, и поднёс стакан к губам. Терпкий кофейный аромат подействовал намного лучше, чем будильник. Жаль, некому носить ему кофе в постель по утрам, просыпаться стало бы куда приятнее.
― Тебе мало того, что я спрашиваю? Или ты полагаешь, что я делаю это из праздного любопытства? Если тебе интересно, приглашение ты непременно получишь. Или ты всё никак не привыкнешь к собственной популярности? Твоё имя и твоя репутация многим известны, они не станут попусту беспокоить тебя. Разумнее прощупать почву, а уж потом лезть с приглашением.
― Угу... ― пробормотал немного рассеянно Хань. ― Хотелось бы для начала ознакомиться с концепцией фильма. Это возможно?
― Могу скинуть тебе информацию на почту, только не сейчас... ― Ли взглянул на часы на запястье и слегка поморщился. ― Скину из офиса, идёт? Ты ведь сейчас не работаешь?
― Только вчера сдал проект японцам, ― кивнул Хань и допил кофе.
― Отлично. Тогда жди, сегодня всё пришлю! ― Ли сорвался с места, но через миг вернулся и похлопал Ханя по плечу. ― Тебе не идёт строгий стиль, знаешь?
Пришлось поправить галстук в голубую полосочку и презрительно фыркнуть. Много там Ли понимает в стилях... Хань и так казался всем вокруг подростком, хотя давно им не был. Стоит сменить одежду на менее строгую и формальную ― и всё. Тёмный деловой костюм редко спасал, но всё же.
Пока он спускался в лифте, как раз затянул перед зеркалом галстук потуже и поправил воротник пиджака. Просто очень красивый и обаятельный молодой человек, любящий классический западный стиль. Ханю нравилось обесцвечивать волосы: светлые цвета он любил куда больше тёмных. Одно время он расхаживал с тёмными волосами в надежде выглядеть постарше ― не помогло, так чего уж теперь? Зачем жертвовать любимым цветом, если эта жертва всё равно ни к чему не приведёт? Да и если человек любит музыку, разве не должен он быть утончённым?
Хань вышел на подземной стоянке и двинулся к своей серебристой машине. В салоне посидел немного, листая ежедневник и не находя срочных дел. Хотелось чем-нибудь себя занять, но идеи по этому поводу в голову не лезли. В самом деле подождать письма от Ли, что ли?
Хань собрался повернуть ключ, но перед стеклом мелькнула тень, затем тишину нарушил пронзительный свист. Мимо промчались охранники ― слева направо. Хань пожал плечами и вновь потянулся к ключу, однако теперь уже справа выскочил подозрительный тип, остановился перед капотом и завертел головой. В руке он сжимал пистолет. Не бутафорский, а вполне настоящий.
Тип повернул голову, различил за стеклом лицо Ханя и уставился на него. Рука с пистолетом неуверенно пошла вверх, но в этот момент на типа накинулся паренёк в голубой форменной рубашке. От удара тонфой тип увернулся, наставил пистолет на охранника, тот махнул ногой, и пистолет упал, отлетев под днище машины Ханя. Тонфа коротко ткнулась в солнечное сплетение, заставив типа сложиться пополам, затем резко опустилась, ударив по шее.
Охранник неловко придержал фуражку, козырёк которой затенял верхнюю половину лица, сдёрнул другой рукой наручники с пояса и защёлкнул их на типе, подобрал тонфу и сунул в петлю на поясе. Он шагнул к машине, согнутым пальцем постучал по стеклу.
Хань моргнул, убедился, что подозрительный тип надёжно скручен и опустил стекло. Охранник слегка наклонился к окошку, и теперь Хань мог разглядеть губы чёткого рисунка и твёрдый, немного выступающий вперёд подбородок, свойственный упрямым и своевольным людям.
― Вы в порядке? ― банальный служебный вопрос задали низким, чуть глуховатым голосом. Невольно Хань отметил, что тембр голоса очень приятный.
― Да, благодарю вас.
― Вы собираетесь уезжать?
― Простите? ― Хань впервые в жизни растерялся, и тому виной был не вопрос, заданный пареньком в форме охранника.
Хань впервые не мог "прочитать" собеседника. Он настолько привык делать это, что "считывал" без раздумий сразу же, а тут ― ничего, пусто, стена. Хань совершенно ничего не ощущал. Он сам себе напоминал человека, отвыкшего кататься на коньках и теперь неловко переступавшего по льду и размахивавшего руками в попытках удержать равновесие.
― Орудие преступления под вашей машиной. Если вы собрались уезжать, то можете просто направиться к выходу. Если же вы только приехали, мне придётся попросить вас переставить машину. Ну или хоть включите подсветку, если она у вас есть, чтобы я мог найти пистолет под днищем. ― В приятном низком голосе проступили нотки лёгкого раздражения. Хань скосил глаза влево и машинально отметил разбитые костяшки охранника. Смуглую кожу раскрасили пятна чуть подсохшей крови.
― Я уезжаю, не волнуйтесь, ― пробормотал он и, наконец, завёл автомобиль. Хань выехал из ряда и посмотрел в зеркало заднего вида. Охранник и впрямь наклонился, чтобы подобрать пистолет. Хань до сих пор ощущал бессильную ярость типа в наручниках, а вот у охранника по-прежнему пустота, словно нет ни мыслей, ни желаний, ни чувств. Удивительно. Никогда прежде Хань с таким не сталкивался. Он даже сожалел, что не смог толком рассмотреть лицо паренька. Хотя ничего страшного, можно как-нибудь добраться до досье охранников. Вряд ли это секретная информация, достаточно будет узнать, кто руководит охраной и с кем из служащих знаком, а там уж... Но это потом.
Хань сосредоточился на управлении автомобилем и выехал из полумрака стоянки на яркий дневной свет.
(всё правильно, сначала 1.2, потом 1.1 - про структуру предупреждал в шапке)
Обычно Хань занимался продакшн-музыкой, но на этот раз ему предлагали нечто немного иное ― полноценное музыкальное сопровождение фильма. Кроме того, по мотивам фильма рассчитывали сделать и игру. Авторы проекта предпочли всем кандидатам Лу Ханя и настаивали на его согласии. Проект, безусловно, выгодный и интересный, но Хань никогда прежде подобным не занимался ― на таком уровне. Он писал композиции для фильмов, только обычно дело касалось всего нескольких сцен. Для игр он писал интро и финальные треки, но никогда не писал полное музыкальное сопровождение.
И хочется, и колется. Проект манил Ханя, но и пугал. Ему не хватало уверенности в себе. В конце концов, Ли убедил его согласиться и заключить контракт с компанией. Часть музыки для фильма требовалось написать в краткие сроки, остальное ― по мере съёмок.
Хань провёл неделю дома безвылазно, спал урывками, сжимая в руках кружку с кофе и потухшую сигарету, но таки к концу недели записал требуемые пять треков и с десяток запасных.
Когда он приехал в центральный офис компании, его непосредственный начальник ― Чон ― закрыл лицо рукой и вздохнул.
― Вы последний раз спали месяц назад?
― Нет, семь минут назад, ― широко улыбнулся Хань и вручил ему накопитель с файлами. ― Что нового? Концепт открывающих титров уже продумали?
― Ну... относительно. ― Чон усадил его за стол и угостил чашечкой кофе, приготовленного секретарём. ― Креативный продюсер выразил желание сделать нечто вроде клипа на ночном фоне с сочетанием паркура и танца. Пока вот думаем, где взять танцора или каскадёра. Музыка нужна динамичная, но...
― Но? ― отхлебнув кофе, повторил Хань.
― Классика. Чёрт бы всё... Классика с динамикой, чтобы довольно агрессивно и изысканно. Проклятие. Продюсер вообще заикнулся про симфонический оркестр, но не перебор ли это? И чёрт бы с ней, с музыкой. Но как танцевать под это прикажете? Да ещё и с элементами паркура?
― Хм... ― Хань с любопытством изучал опустевшую чашку. ― Я так понимаю, моя задача ― музыка. Танцы ― это уже не по моей части.
― Да, конечно. Просто хочу попросить вас помнить об этом. О том, что под вашу музыку нужно танцевать.
― Макет хоть какой-нибудь есть открывающего видео? Ну там схематично, в компьютерной графике хотя бы?
― Д-да... Сейчас.
Чон метнулся в соседний кабинет и вернулся с диском в обычной пластиковой коробочке.
― Вот тут ребята поработали и прикинули примерно, чего от нас жаждут. Сразу поглядите или сами потом?
Хань отобрал диск, скинул с ног кроссовки, залез на стул с ногами и выудил из рюкзака ноутбук. Пристроив ноутбук на коленях, скормил ему диск и дождался вывода на монитор меню. Он сразу запустил видео и уставился на мелькающие кадры. Бегущий во тьме человек, один силуэт на тёмном фоне, схваченные то тут, то там кадры, подобие танцевальных движений, преодоление препятствий в процессе, наброски титров, ускорение и замедление... Любопытно. Выглядело прямо сейчас всё это не очень, но это ведь скелет, грубый скелет. Творческим людям полагалось включать воображение. Хань включил своё, одновременно считав отпечаток замысла руководства. Да, если написать соответствующую музыку и найти профессионала, который смог бы станцевать... Эффект от классики с ультрасовременной аранжировкой и танца с элементами паркура... Эффект будет потрясающий, несомненно.
― Думаете, получится? ― тихо спросил Чон, когда Хань досмотрел черновик до конца.
― Можно попробовать.
― Хорошо, я уверен, что вы не подведёте, но как быть с воплощением? Классика... Паркур ещё. Я уже позвонил нескольким танцорам, но они даже слушать меня не стали и порекомендовали обратиться к каскадёрам. Те, в свою очередь, сослались на танцы. Не представляю, как...
― В крайнем случае, ― Хань аккуратно закрыл ноутбук и сунул его в рюкзак, ― можно совместить. Взять танцора и каскадёра. Один будет танцевать, другой выполнять трюки. Надо лишь найти похожих по комплекции. Всё равно монтаж же будет так или иначе.
― Я тоже об этом думал, но продюсер настаивает на одном танцоре. Вот если совсем глухо будет, тогда только...
― А что исполнитель главной роли? Он смог бы...
― Шутите? ― всплеснул руками Чон. ― Интро будет довольно опасным. Если вдруг что случится, как быть потом?
Хань выразительно промолчал. Что-нибудь могло случиться и с тем, кто взял бы на себя труд сделать проект интро реальностью. И раз уж этот кто-то не исполнитель главной роли, то и чёрт с ним? Красиво. Красиво до дрожи от омерзения, но неизменно. У шоу-бизнеса везде и всегда одинаковый шакалий оскал вместо милой улыбки. Даже такая, казалось бы, мелочь, которой занимался Хань, многого стоила. И даже у сопродюсера по музыке Чона хватало завистников и недоброжелателей. Если один из них оступится, шакалы будут долго лакомиться их "трупами". Поэтому Хань и предпочитал продакшн-музыку ― там люди добрее.
― Называли предпочтительную кандидатуру? ― спросил он, встряхнув рюкзак и перекинув лямку через плечо.
― Нет. Предложили начать работу над треком, оценить характер сопровождения, а там уж решать, кого взять.
Хань рассеянно кивнул и побрёл к лифту. На подземной стоянке вспомнил про досье охранников ― углядел знакомый подбородок в патрульной будке при выезде.
Возвращаться было лень.
Спустя неделю невыспавшийся и измотанный Хань ввалился в кабинет Чона с диском в руках. На диске хранился десяток композиций для открывающего эпизода. По сути, эти композиции пока ещё были сырыми, набросками, зато они облегчали выбор с окончательным вариантом.
Пока Хань дремал в кресле, надвинув на лицо козырёк бейсболки, Чон слушал треки, в итоге отобрал три версии и безжалостно растолкал Ханя.
― Номер три, семь и девять. Только нужно побольше струнных. Девятый очень динамичный, у меня к нему больше душа лежит, но надо побольше классического настроения. А вот третий и седьмой ― динамики побольше. И да, струнные!
― Угу... ― безразлично мотнул головой Хань. ― Какие номера?
― Кошмар какой... Давайте я вам на бумажке напишу, а то вы опять забудете.
Хань убито кивнул, выкарабкался из кресла и сунулся за кофе. На полпути заблудился и почему-то оказался в коридоре. Он устало потёр ладонью слипающиеся глаза, одёрнул расстёгнутую жилетку, поправил рюкзак за плечами и принюхался. В коридоре витал отчётливый аромат свежесваренного кофе. Хань пошёл на запах. То есть, он не собирался ничего такого делать, ноги сами понесли. И вынесли к маленькому уютному кафе.
Хань поозирался по сторонам, пару раз прошёлся мимо и сделал вывод, что тут только кофе и продают. Он бочком подобрался к стойке, сунул нос в карту заказов и остановил выбор на доппио, который и получил в картонном стакане с яркой картинкой на боку.
Хань убрался в уголок за пальмой в кадке, чтобы никто его не нашёл, поднёс стакан к носу и блаженно вдохнул прекраснейший в мире аромат...
И он навострил уши, различив чёткий музыкальный ритм, разбавленный переменчивой, как море, мелодией. Внимание привлекла не столько красота музыки, сколько резкая смена ― теперь в воздухе нахально роились рок-н-ролльные нотки. Несколько секунд рок-н-ролла, жёсткий рэп, техно и, чёрт возьми, кусок "Лунной сонаты" Бетховена. Это что вообще такое?
Возмущённый подобным безобразием Хань отчаянно вертел головой в попытках сообразить, откуда это звучит и что это. Радио сломалось? Кто-то переключает музыкальные каналы?
Радиостудия в здании была, но она находилась в другом крыле. В этом крыле, насколько помнил Хань, располагались офисные помещения и академия компании.
Ухватив стакан с кофе обеими руками и прислушиваясь на каждом шагу, он осторожно побрёл по коридору. Брёл до тех пор, пока не остановился у распахнутой двери. Внутри на небольшой сцене танцевал какой-то студент в чёрной футболке и свободных брюках. Тяжёлые военные ботинки на его ступнях выглядели дико и неуместно, но совершенно не мешали ему танцевать. Другой студент торчал в аппаратной за стеклом и лихо переключался с трека на трек, порождая ту самую музыкальную неразбериху, возмутившую Ханя до глубины души.
― Ну, сдавайся! ― рычал он, врубая партию из мюзикла. Танцор на сцене с неподражаемой лёгкостью перешёл с уличного стиля на стиль джаза. Ещё несколько секунд ― и Хань полюбовался на румбу, фламенко, ирландские национальные и даже на менуэт, после чего сдался студент за стеклом ― он просто откинулся на спинку кресла и вырубил звук совсем.
Студент в чёрном сделал быстрый оборот на левой ноге, подхватил пятнистый рюкзак с края сцены и лёгкой походкой двинулся к двери. Хань машинально отхлебнул кофе, тогда только и обнаружил, что напиток безнадёжно остыл.
Он озадаченно глянул под ноги и убедился, что лестница сложена, так что по ступенькам никак не подняться. Видимо, тут служебный выход, однако парень в чёрном уверенно шагал именно к этой двери. Хань моргнул, когда этот кадр закинул рюкзак вверх ― прямо ему под ноги, потом уставился на ладонь, ухватившуюся за край, а через миг рядом с ладонью на пол опустилось колено. Парень в чёрном тоже моргнул, увидев внезапно перед собой незнакомого человека. Он пошатнулся, и Хань машинально поймал его за смуглое запястье, потянул.
"Будучи в разных мирах, они видят одно небо. И будучи в одном мире, смотрят на разные небеса. И в тот день, когда миры и небеса станут едины, они вновь встретятся друг с другом. И двенадцать принесут мир новый..."
Хань отшатнулся, выпустив руку танцора. Его словно ударило током и встряхнуло с головы до ног. Танцор смотрел на него с непередаваемой смесью эмоций, отражавшихся в тёмных глазах. Пришёл в себя он быстрее и чуть наклонил голову, спрятав глаза за длинной тёмной чёлкой.
― Новичок? Если ты с музыкалки, то тебе в другое крыло нужно. Ещё две минуты ― и тебе поставят прогул, занятия уже идут, ― тихо произнёс танцор, подхватил свой рюкзак и выпрямился. Смуглая кожа на шее и в вырезе футболки влажно блестела от пота, но вот дышал он размеренно и глубоко, словно не танцевал недавно на сцене.
― Э... ― Дар речи изменял Ханю очень редко ― исключительно в Корее. Видимо, тут какая-то аномальная зона, не иначе. В его голове сейчас безостановочно вертелись обрывки фраз про какие-то миры и небеса. Причём он прекрасно понимал, что загораживает выход и мешает танцору выйти в коридор, только понимание не помогало сдвинуться с места и освободить дорогу.
― Господин Лухан! Вот вы где! ― К Ханю подлетел помощник Чона и с поклоном протянул листок с номерами треков. ― Господин Чон просил отдать вам.
Танцор немного озадаченно осмотрел Ханя, едва заметно наклонил голову, сдвинул в сторону и зашагал прочь по коридору.
Хань пробормотал что-то неразборчивое, сцапал листок и рванул следом за странным парнем в чёрном, осознав вдруг, что тот ещё и "нечитаемый". Прямо как тот охранник с подземной стоянки. Догнал Хань его у лифта, остановился рядом и скосил глаза, постаравшись оценить очертания подбородка. Точно, подбородок тот самый, стало быть, это и есть тот самый охранник.
― Ты здесь учишься? ― поинтересовался Хань, помявшись полминуты. Всё же странно немного говорить с человеком, которого не удаётся "прочитать". Это как искать дорогу во тьме на ощупь.
― Не совсем.
― И охранником подрабатываешь?
Танцор промолчал. Хань глупо пялился на его профиль и размышлял, как же его разговорить. Привык, что люди всегда охотно поддерживали беседу, а тут...
― Слушай, дядя, какого чёрта тебе от меня надо? ― внезапно спросил танцор, но голову повернуть не соизволил ― смотрел на сомкнутые створки лифта.
― Хотел взять пару уроков паркура и танцев, ― брякнул Хань, решив пойти ва-банк. Терять ему точно было уже нечего. ― Меня зовут... Лухан.
Он вовремя вспомнил вариант своего имени в местном исполнении. Звучало симпатично, на его взгляд.
― То есть, Лу Хань, но ты можешь называть Луханом. А тебя как зовут?
Молчание ― так звали этого странного типа, потому что ответить он не потрудился, лишь лениво повернул голову, смерил Ханя усталым взглядом, после чего шагнул в кабину лифта, когда створки раскрылись. Хань шмыгнул следом.
― Ну так как? Мне нужно взять пару уроков. Если дело в плате, то я готов... Сколько ты берёшь за уроки?
― Пару сломанных ног, вывихнутую руку, фингал под глазом и с десяток подзатыльников. Устраивает?
Хань уж было обрадовался такому чувству юмора, но поник, встретив хмурый взгляд. Кажется, этот чудак говорил вполне серьёзно. Колючий какой и неразговорчивый...
На подземной стоянке танцор сразу свернул направо и скрылся с глаз. Хань горестно вздохнул и потащился к машине, залез в салон, уронил голову на руль и решил немного вздремнуть, однако резко передумал, когда мимо прокатил на байке угрюмый новый знакомый. Кожаная куртка прятала футболку, а защитные очки с синими стёклами ― верхнюю часть лица, но Хань опознал рюкзак и подбородок сразу же. Он торопливо завёл автомобиль и двинулся следом. Проехал за танцором с десяток кварталов, потерял из вида, помотался по ближайшим улицам, потом внезапно оказался вновь у него на хвосте и сопроводил до торгового квартала, снова потерял, нашёл через полчаса и погнал за ним в пригород.
Танцор оставил байк у крыльца старого двухэтажного домика. В окнах свет не горел, поэтому Хань сделал вывод, что он жил один. И дом съёмный, судя по району.
Хотелось бы подобраться поближе и заглянуть в окно, но пришлось отказаться от затеи ― из дома донёсся собачий лай.
Хань нашарил листок с номерами треков и на обратной стороне размашисто записал адрес "танцора-охранника-не-совсем-студента". Вот гад, даже не представился...
Ему снились жёсткий профиль, тёмные густые волосы, смуглая кожа, колючий взгляд из-под длинной чёлки. Вокруг было всё серым из-за древних каменных стен, под ногами валялись обломки, и после каждого шага на плитах оставались отпечатки ступней.
На стене выделялся золотистый диск с двенадцатью знаками. Ярко светился знак вверху, круг в треугольнике. Чуть правее мерцал другой знак: сердцевина под двумя небесами, связующая миры. Хань понятия не имел, с чего вдруг именно такое понимание символа снизошло на него. Куда хуже было то, что символ читался его именем ― Лухан.
Он приблизился к знакомому незнакомцу во сне и заглянул ему через плечо, чтобы внимательнее рассмотреть светящийся знак и прочитать...
― ...Кай?
Автор: Шу-кун
Пейринг/Персонаж: Ким Чонин ( Кай, Kim Jongin /김종인 )/Лу Хань ( Лухан, Lu Han /루한 ) - центрик, ОТ12
Рейтинг: пока неведом верхний предел, предположительно ― R
Жанр: нф, экшн, ау, броманс, + вбоквелы разных жанров по мере авторской/читательской распущенности
Размер: без понятия (но уже точно миди)
Предупреждения: своеобразная структура; за основу взят концепт ЕХО (на данный момент времени), в котором автор соизволил что-то уточнить, что-то несколько вольно трактовать, дабы уложить в цельную теорию, ну и поскольку всё может двести пятьдесят раз поменяться... посему ― АУ
Размещение: запрещено
Авторские примечания: по концепту; для Лолы и Сэс, за что боролись...
Пролог 0.1. 開 (Кай)
Пролог 0.1. 開 (Кай)
Чонин, как и любой другой человек, не раз и не два слышал, что на всё, происходящее в мире, есть своя причина. И коль уж с человеком что-то случилось, то случилось неспроста. Но люди крепки задним умом, поэтому справедливость этих слов постигают чаще позже, чем раньше. И он сам относился к большинству.
Когда Чонину исполнилось девять, один из гостей перед тем, как вручить коробку с подарком, громко спросил: "А ты умеешь что-нибудь особенное делать?", на это он честно ответил: "Я умею прыгать". Взрослые посмеялись и быстро забыли тот случай, не придав ему значения.
Кто знает, что вышло бы, если бы взрослые заинтересовались таким ответом и попытались понять, что же в этом такого особенного. Теперь можно лишь гадать...
Помнится, первый раз это случилось, когда ему было пять или шесть. Он возвращался с родителями домой зимним вечером. Они шли по мосту ― тот тогда казался невероятно длинным и широким. Четыре полосы, по бокам тротуары для пешеходов. Слева тянулся каменный бортик, за ним едва слышно шептались речные волны, справа холодно поблёскивали металлические перила, отделявшие тротуар от дороги.
Он сильно отстал от родителей, но никто не волновался ― дом находился неподалёку от моста, и Чонин дорогу знал очень хорошо.
Он неторопливо шагал по чистому тротуару и разглядывал звёзды в тёмном небе. Звёзды слабо мигали, потому казалось, что они замёрзли так же сильно, как лицо Чонина. Он высвободил руки и прижал ладошки к щекам. Горячо. Горячо-горячо. Лицо замёрзло, а вот ему самому было жарко. Разглядывать звёзды стало скучно, за бортиком ― ничего не рассмотреть толком, поэтому Чонин принялся озираться по сторонам. Провидение тому виной или что-то иное, но он стал свидетелем аварии.
Фургон с яркой надписью на борту немного занесло. Резина "лысая" или немного льда под колёсами. Легковой автомобиль, мчавшийся следом, не успел затормозить или взять чуть в сторону, поэтому он ударился о фургон немного под углом: достаточно, чтобы отлететь к тротуару, тяжело кувыркаясь на ходу. И автомобиль летел прямо на Чонина.
Когда под грудой металла согнулись перила, Чонин зажмурился. Он и хотел бы отскочить, но ноги не слушались. Да и не успел бы всё равно ― слишком уж быстро всё произошло.
Секунды утомительно тянулись друг за другом, а на него всё не обрушивался сокрушительный удар. И если поначалу просто слух изменил ― так бывает, если сильно испугаться, то теперь тишина казалась подозрительной.
Чонин открыл глаза.
Так он "прыгнул" первый раз. Или "прыгнул" впервые осознанно. То есть, он понятия не имел, как это вышло, зато не сомневался, что это нечто необычное, особенное.
В тот раз он оказался в месте, походившем на склеп из фильма про вампиров. Каменные стены, труны, столбы и колонны, а ещё пыль, полумрак и слабый свет, источник которого определить не удалось ни в первый раз, ни во все последующие.
Он тогда брёл вдоль серых стен, пока не оказался в небольшом зале. Меж двух колонн в стене ярким пятном выделялся диск. Всё было пыльным и бесцветным, а вот диск ― нет. Чонин подошёл поближе, однако роста не хватало, чтобы рассмотреть в деталях, что же там такое. Он отыскал в углу обломок камня, кое-как доволок до стены и взобрался на него, стараясь удержать равновесие, прижал ладони к серой поверхности и вскинул голову.
В камне будто бы утопили золотистое колесо, помеченное странными знаками. На первый взгляд походило на резьбу, на второй ― нет, что-то иное, но что именно, Чонин не знал. Тогда он списал своё незнание на малый возраст. Он вытянулся на цыпочках, присмотрелся и подумал, что знаки вплавили в кусочки стекла, а стекло ― в металл. Чтобы проверить догадку, он тронул один из знаков кончиком пальца и едва не рухнул на пол, заметив слабое мерцание. Мерцал не тот знак, к которому он прикасался, другой. Знак медленно наливался золотым светом, так же медленно угасал, чтобы загореться вновь и потухнуть. Как биение сердца... Почти.
Когда Чонин отнял руку от колеса со значками, всё прекратилось. Он с минуту смотрел на собственную ладонь, потом вновь потрогал колесо. Знак опять замигал. И погас, стоило лишь прервать контакт.
Он бы ещё повозился с тем странным колесом, но отвлёкся на клубящиеся в углу тени и глухой неразборчивый шёпот. Во тьме нечто слабо шевельнулось, а в следующий миг Чонин вновь стоял на морозе перед смятыми перилами. Оглянулся, чтобы увидеть тяжело перевернувшийся автомобиль, тот рухнул вниз, в реку.
Выли сирены, вокруг метались люди, но никто и слова Чонину не сказал, словно никто и не заметил, как он исчез и появился снова. Вскоре мама поймала его ладонь, чтобы увести с моста.
Новый день, обычная семья, обычный дом, обычный мальчик ― тот вечер стёрся бы из его памяти, если бы не странность произошедшего. И если бы не второй раз, приключившийся пару месяцев спустя. Он побрёл ночью на кухню за стаканом воды ― проснулся от жажды, и когда Чонин перешагнул порог кухни, оказался на крыше какого-то здания. Холодный ветер трепал футболку, норовя сорвать её с тела вовсе, а на востоке занималось предрассветное зарево.
Один удар сердца ― и замёрзший Чонин стоял на родной кухне, обхватив себя руками за плечи.
Утром его разбудила мама ― он уснул за кухонным столом, сморенный размышлениями по поводу странных событий. Собственная уникальность немного пугала. А может, она и стала основной причиной его отстранённости. Не то чтобы у него не было друзей, были, конечно. Только вот если человек хранит тайну, он всегда невольно проводит границу, путь сквозь которую заказан всем прочим. И чем теснее дружба, тем ощутимее для окружающих эта граница.
Чонин привык, что для других он "замкнутый, молчаливый и холодный". Так было проще. Особенно после дня рождения и ответа про умение "прыгать".
Его считали талантливым, только в графу талант вписывали умение танцевать. Танцевать он любил, правда, не считал это чем-то особенным. Люди с самого момента своего появления в этом мире умели танцевать ― древнее искусство, столь же древнее, как сам человек, и более древнее, чем речь. Если с устной речью у Чонина дела обстояли неважно: он никогда не умел подбирать на ходу нужные слова, то с танцем получалось само собой.
Учителя часто удивлялись: он умел превосходно писать сочинения, но совершенно не умел так же красиво говорить без предварительной подготовки. Если бы отвечать можно было танцем, то... Впрочем, неважно. Танцевальная школа не хуже любой другой, а то и лучше, ведь он по-прежнему любил танцевать.
После того, как Чонину исполнилось одиннадцать, он научился "прыгать" сам и по собственной воле. Как это работало, он понятия не имел, но если хотел "прыгнуть", то "прыгал" без труда. И ему вдруг пришло в голову, что он не один такой. Если столь удивительная способность есть у него, то наверняка она есть ещё у кого-нибудь.
Ответ он искал в том самом склепе, куда его забросило в первый раз. Он водил пальцами по колесу, изучая и запоминая знаки, искал ответы, хотя тут всё было намного сложнее. А ещё он однажды смог прочесть слово "Кай", зашифрованное в том знаке, что светился от его прикосновений. И знак постепенно светился всё ярче. Скорее всего, это означало, что Чонин всё лучше управлял своей способностью "прыгать".
Чонин рылся везде, где только мог, чтобы отыскать значение слова "Кай". Предел, край, граница, завершённость, инструкция, ключ, руководство, цельность, пробуждение, причал, кажущийся, возможный и вероятный... Он не помнил свои сны, помнил лишь, что во снах его называли именно так ― Кай.
Обычные люди не умеют "прыгать". Телепортироваться, так точнее. А вот Чонин ― умел. То ли он необычный, то ли и вовсе не человек. Обычный дом, обычная семья, обычная жизнь ― всё перестало быть таким, когда он вдруг понял, что это могло быть чужим, иллюзией, ложью.
Однажды на занятиях он задумался: смотрел в окно и витал в облаках, а когда перевёл взгляд на тетрадь, едва не свалился со стула. На белом листе красовались два знака: один ― его знак, второй ― тот, что шёл следом по часовой стрелке. Порой он рисовал куда более странные символы, которых прежде не видел. Словно буквы неведомого алфавита.
Чувство, что он забыл нечто крайне важное, становилось сильнее со временем. Чонин не раз ловил себя на том, что внимательно разглядывает людей вокруг...
...словно пытается найти кого-то.
Пролог 0.2. 晗 (Хань)
Пролог 0.2. 晗 (Хань)
Его родители обожали лотереи и розыгрыши, а он их ненавидел.
Довольно глупо быть ребёнком со "счастливой рукой".
― Ну же, Хань, вытащи счастливый билетик! ― постоянно уговаривала его мама в детстве. И он вытаскивал этот проклятый счастливый билет раз за разом, снова и опять. И это ещё хорошо, что родители были не настолько суеверны, чтобы пророчить ему судьбу предсказателя или ясновидящего.
Когда его спрашивали, откуда он знает, что именно этот билет счастливый, Хань не знал, что отвечать. Он просто брал билет ― и всё. И тот неизменно оказывался счастливым.
Годам к десяти он сообразил, как сломать устоявшееся восприятие людей вокруг. Хань больше никогда не прикасался к счастливым билетам ― он намеренно брал несчастливые.
К пятнадцати все и думать забыли о "мальчике со счастливой рукой" и не придавали значения тому, с какой лёгкостью он располагал к себе людей. Считали его просто обаятельным и общительным.
Зато значение этому придавал он сам. Хань откуда-то знал, что важно людям вокруг него, оставалось лишь сыграть на этом, чтобы окружающие воспринимали его тепло и доброжелательно к нему относились. Как это выходило, он не понимал, но использовать мог, что и делал с удовольствием, поскольку не любил конфликты и напряжённость в отношениях.
Ещё Ханю часто снились странные сны: висящие в пустоте небесные сферы, разделённые на две части. В этих сферах отражались лица, но Хань никак не мог вспомнить их, когда просыпался. Помнил он лишь то, что все сферы были связаны между собой, и кто-то их, словно в шутку, разбросал. Они казались такими неприкаянными и одинокими, потерянными. Хотелось обнять их и соединить, но Хань не мог, не получалось.
И ему иногда снились другие сны: в них он смотрел вокруг чужими глазами, видел дома, улицы, людей и чётко осознавал, что всё происходит не с ним, с кем-то иным, а он лишь наблюдает, видит то, что видит кто-то другой. Такие сны он помнил, пусть и не так хорошо, как хотелось бы, но они не стирались по утрам, оставались с ним.
Потом Хань перебрался в Корею, где изучал прикладную музыку. Время учёбы оказалось самым спокойным и умиротворённым. Ему даже понравилось жить в Сеуле намного больше, чем дома. Завершился период обучения, и Хань остался в городе, который никогда не спал. Первое время он занимался различными проектами, а потом сосредоточился на продакшн-музыке ― это у него получалось лучше всего, да и нравилось, в общем-то, тоже больше остального.
― Знаешь, тут новый фильм выходит. То есть, пока ещё не выходит, конечно. Он в проектной стадии. Хочешь заняться? ― Коллега вручил Ханю стаканчик кофе. Чёрный, двойной. Самое то с утра, когда глаза медленно закрываются, только ослабь контроль.
― М... А сам чего?
― Не потяну, да и не люблю такие жанры. Фантастика какая-то. Что-то про параллельные миры. ― Ли зажмурился и потянулся, а потом шутливо смахнул светлую чёлку со лба Ханя. ― Ну так как? Ты такие штуки любишь же.
― Мне не приходило уведомление или приглашение. ― Он откинулся на спинку стула, чтобы Ли не мог повторить свой дурацкий трюк, и поднёс стакан к губам. Терпкий кофейный аромат подействовал намного лучше, чем будильник. Жаль, некому носить ему кофе в постель по утрам, просыпаться стало бы куда приятнее.
― Тебе мало того, что я спрашиваю? Или ты полагаешь, что я делаю это из праздного любопытства? Если тебе интересно, приглашение ты непременно получишь. Или ты всё никак не привыкнешь к собственной популярности? Твоё имя и твоя репутация многим известны, они не станут попусту беспокоить тебя. Разумнее прощупать почву, а уж потом лезть с приглашением.
― Угу... ― пробормотал немного рассеянно Хань. ― Хотелось бы для начала ознакомиться с концепцией фильма. Это возможно?
― Могу скинуть тебе информацию на почту, только не сейчас... ― Ли взглянул на часы на запястье и слегка поморщился. ― Скину из офиса, идёт? Ты ведь сейчас не работаешь?
― Только вчера сдал проект японцам, ― кивнул Хань и допил кофе.
― Отлично. Тогда жди, сегодня всё пришлю! ― Ли сорвался с места, но через миг вернулся и похлопал Ханя по плечу. ― Тебе не идёт строгий стиль, знаешь?
Пришлось поправить галстук в голубую полосочку и презрительно фыркнуть. Много там Ли понимает в стилях... Хань и так казался всем вокруг подростком, хотя давно им не был. Стоит сменить одежду на менее строгую и формальную ― и всё. Тёмный деловой костюм редко спасал, но всё же.
Пока он спускался в лифте, как раз затянул перед зеркалом галстук потуже и поправил воротник пиджака. Просто очень красивый и обаятельный молодой человек, любящий классический западный стиль. Ханю нравилось обесцвечивать волосы: светлые цвета он любил куда больше тёмных. Одно время он расхаживал с тёмными волосами в надежде выглядеть постарше ― не помогло, так чего уж теперь? Зачем жертвовать любимым цветом, если эта жертва всё равно ни к чему не приведёт? Да и если человек любит музыку, разве не должен он быть утончённым?
Хань вышел на подземной стоянке и двинулся к своей серебристой машине. В салоне посидел немного, листая ежедневник и не находя срочных дел. Хотелось чем-нибудь себя занять, но идеи по этому поводу в голову не лезли. В самом деле подождать письма от Ли, что ли?
Хань собрался повернуть ключ, но перед стеклом мелькнула тень, затем тишину нарушил пронзительный свист. Мимо промчались охранники ― слева направо. Хань пожал плечами и вновь потянулся к ключу, однако теперь уже справа выскочил подозрительный тип, остановился перед капотом и завертел головой. В руке он сжимал пистолет. Не бутафорский, а вполне настоящий.
Тип повернул голову, различил за стеклом лицо Ханя и уставился на него. Рука с пистолетом неуверенно пошла вверх, но в этот момент на типа накинулся паренёк в голубой форменной рубашке. От удара тонфой тип увернулся, наставил пистолет на охранника, тот махнул ногой, и пистолет упал, отлетев под днище машины Ханя. Тонфа коротко ткнулась в солнечное сплетение, заставив типа сложиться пополам, затем резко опустилась, ударив по шее.
Охранник неловко придержал фуражку, козырёк которой затенял верхнюю половину лица, сдёрнул другой рукой наручники с пояса и защёлкнул их на типе, подобрал тонфу и сунул в петлю на поясе. Он шагнул к машине, согнутым пальцем постучал по стеклу.
Хань моргнул, убедился, что подозрительный тип надёжно скручен и опустил стекло. Охранник слегка наклонился к окошку, и теперь Хань мог разглядеть губы чёткого рисунка и твёрдый, немного выступающий вперёд подбородок, свойственный упрямым и своевольным людям.
― Вы в порядке? ― банальный служебный вопрос задали низким, чуть глуховатым голосом. Невольно Хань отметил, что тембр голоса очень приятный.
― Да, благодарю вас.
― Вы собираетесь уезжать?
― Простите? ― Хань впервые в жизни растерялся, и тому виной был не вопрос, заданный пареньком в форме охранника.
Хань впервые не мог "прочитать" собеседника. Он настолько привык делать это, что "считывал" без раздумий сразу же, а тут ― ничего, пусто, стена. Хань совершенно ничего не ощущал. Он сам себе напоминал человека, отвыкшего кататься на коньках и теперь неловко переступавшего по льду и размахивавшего руками в попытках удержать равновесие.
― Орудие преступления под вашей машиной. Если вы собрались уезжать, то можете просто направиться к выходу. Если же вы только приехали, мне придётся попросить вас переставить машину. Ну или хоть включите подсветку, если она у вас есть, чтобы я мог найти пистолет под днищем. ― В приятном низком голосе проступили нотки лёгкого раздражения. Хань скосил глаза влево и машинально отметил разбитые костяшки охранника. Смуглую кожу раскрасили пятна чуть подсохшей крови.
― Я уезжаю, не волнуйтесь, ― пробормотал он и, наконец, завёл автомобиль. Хань выехал из ряда и посмотрел в зеркало заднего вида. Охранник и впрямь наклонился, чтобы подобрать пистолет. Хань до сих пор ощущал бессильную ярость типа в наручниках, а вот у охранника по-прежнему пустота, словно нет ни мыслей, ни желаний, ни чувств. Удивительно. Никогда прежде Хань с таким не сталкивался. Он даже сожалел, что не смог толком рассмотреть лицо паренька. Хотя ничего страшного, можно как-нибудь добраться до досье охранников. Вряд ли это секретная информация, достаточно будет узнать, кто руководит охраной и с кем из служащих знаком, а там уж... Но это потом.
Хань сосредоточился на управлении автомобилем и выехал из полумрака стоянки на яркий дневной свет.
Глава 1.2.
Глава 1.2.
(всё правильно, сначала 1.2, потом 1.1 - про структуру предупреждал в шапке)
Обычно Хань занимался продакшн-музыкой, но на этот раз ему предлагали нечто немного иное ― полноценное музыкальное сопровождение фильма. Кроме того, по мотивам фильма рассчитывали сделать и игру. Авторы проекта предпочли всем кандидатам Лу Ханя и настаивали на его согласии. Проект, безусловно, выгодный и интересный, но Хань никогда прежде подобным не занимался ― на таком уровне. Он писал композиции для фильмов, только обычно дело касалось всего нескольких сцен. Для игр он писал интро и финальные треки, но никогда не писал полное музыкальное сопровождение.
И хочется, и колется. Проект манил Ханя, но и пугал. Ему не хватало уверенности в себе. В конце концов, Ли убедил его согласиться и заключить контракт с компанией. Часть музыки для фильма требовалось написать в краткие сроки, остальное ― по мере съёмок.
Хань провёл неделю дома безвылазно, спал урывками, сжимая в руках кружку с кофе и потухшую сигарету, но таки к концу недели записал требуемые пять треков и с десяток запасных.
Когда он приехал в центральный офис компании, его непосредственный начальник ― Чон ― закрыл лицо рукой и вздохнул.
― Вы последний раз спали месяц назад?
― Нет, семь минут назад, ― широко улыбнулся Хань и вручил ему накопитель с файлами. ― Что нового? Концепт открывающих титров уже продумали?
― Ну... относительно. ― Чон усадил его за стол и угостил чашечкой кофе, приготовленного секретарём. ― Креативный продюсер выразил желание сделать нечто вроде клипа на ночном фоне с сочетанием паркура и танца. Пока вот думаем, где взять танцора или каскадёра. Музыка нужна динамичная, но...
― Но? ― отхлебнув кофе, повторил Хань.
― Классика. Чёрт бы всё... Классика с динамикой, чтобы довольно агрессивно и изысканно. Проклятие. Продюсер вообще заикнулся про симфонический оркестр, но не перебор ли это? И чёрт бы с ней, с музыкой. Но как танцевать под это прикажете? Да ещё и с элементами паркура?
― Хм... ― Хань с любопытством изучал опустевшую чашку. ― Я так понимаю, моя задача ― музыка. Танцы ― это уже не по моей части.
― Да, конечно. Просто хочу попросить вас помнить об этом. О том, что под вашу музыку нужно танцевать.
― Макет хоть какой-нибудь есть открывающего видео? Ну там схематично, в компьютерной графике хотя бы?
― Д-да... Сейчас.
Чон метнулся в соседний кабинет и вернулся с диском в обычной пластиковой коробочке.
― Вот тут ребята поработали и прикинули примерно, чего от нас жаждут. Сразу поглядите или сами потом?
Хань отобрал диск, скинул с ног кроссовки, залез на стул с ногами и выудил из рюкзака ноутбук. Пристроив ноутбук на коленях, скормил ему диск и дождался вывода на монитор меню. Он сразу запустил видео и уставился на мелькающие кадры. Бегущий во тьме человек, один силуэт на тёмном фоне, схваченные то тут, то там кадры, подобие танцевальных движений, преодоление препятствий в процессе, наброски титров, ускорение и замедление... Любопытно. Выглядело прямо сейчас всё это не очень, но это ведь скелет, грубый скелет. Творческим людям полагалось включать воображение. Хань включил своё, одновременно считав отпечаток замысла руководства. Да, если написать соответствующую музыку и найти профессионала, который смог бы станцевать... Эффект от классики с ультрасовременной аранжировкой и танца с элементами паркура... Эффект будет потрясающий, несомненно.
― Думаете, получится? ― тихо спросил Чон, когда Хань досмотрел черновик до конца.
― Можно попробовать.
― Хорошо, я уверен, что вы не подведёте, но как быть с воплощением? Классика... Паркур ещё. Я уже позвонил нескольким танцорам, но они даже слушать меня не стали и порекомендовали обратиться к каскадёрам. Те, в свою очередь, сослались на танцы. Не представляю, как...
― В крайнем случае, ― Хань аккуратно закрыл ноутбук и сунул его в рюкзак, ― можно совместить. Взять танцора и каскадёра. Один будет танцевать, другой выполнять трюки. Надо лишь найти похожих по комплекции. Всё равно монтаж же будет так или иначе.
― Я тоже об этом думал, но продюсер настаивает на одном танцоре. Вот если совсем глухо будет, тогда только...
― А что исполнитель главной роли? Он смог бы...
― Шутите? ― всплеснул руками Чон. ― Интро будет довольно опасным. Если вдруг что случится, как быть потом?
Хань выразительно промолчал. Что-нибудь могло случиться и с тем, кто взял бы на себя труд сделать проект интро реальностью. И раз уж этот кто-то не исполнитель главной роли, то и чёрт с ним? Красиво. Красиво до дрожи от омерзения, но неизменно. У шоу-бизнеса везде и всегда одинаковый шакалий оскал вместо милой улыбки. Даже такая, казалось бы, мелочь, которой занимался Хань, многого стоила. И даже у сопродюсера по музыке Чона хватало завистников и недоброжелателей. Если один из них оступится, шакалы будут долго лакомиться их "трупами". Поэтому Хань и предпочитал продакшн-музыку ― там люди добрее.
― Называли предпочтительную кандидатуру? ― спросил он, встряхнув рюкзак и перекинув лямку через плечо.
― Нет. Предложили начать работу над треком, оценить характер сопровождения, а там уж решать, кого взять.
Хань рассеянно кивнул и побрёл к лифту. На подземной стоянке вспомнил про досье охранников ― углядел знакомый подбородок в патрульной будке при выезде.
Возвращаться было лень.
Спустя неделю невыспавшийся и измотанный Хань ввалился в кабинет Чона с диском в руках. На диске хранился десяток композиций для открывающего эпизода. По сути, эти композиции пока ещё были сырыми, набросками, зато они облегчали выбор с окончательным вариантом.
Пока Хань дремал в кресле, надвинув на лицо козырёк бейсболки, Чон слушал треки, в итоге отобрал три версии и безжалостно растолкал Ханя.
― Номер три, семь и девять. Только нужно побольше струнных. Девятый очень динамичный, у меня к нему больше душа лежит, но надо побольше классического настроения. А вот третий и седьмой ― динамики побольше. И да, струнные!
― Угу... ― безразлично мотнул головой Хань. ― Какие номера?
― Кошмар какой... Давайте я вам на бумажке напишу, а то вы опять забудете.
Хань убито кивнул, выкарабкался из кресла и сунулся за кофе. На полпути заблудился и почему-то оказался в коридоре. Он устало потёр ладонью слипающиеся глаза, одёрнул расстёгнутую жилетку, поправил рюкзак за плечами и принюхался. В коридоре витал отчётливый аромат свежесваренного кофе. Хань пошёл на запах. То есть, он не собирался ничего такого делать, ноги сами понесли. И вынесли к маленькому уютному кафе.
Хань поозирался по сторонам, пару раз прошёлся мимо и сделал вывод, что тут только кофе и продают. Он бочком подобрался к стойке, сунул нос в карту заказов и остановил выбор на доппио, который и получил в картонном стакане с яркой картинкой на боку.
Хань убрался в уголок за пальмой в кадке, чтобы никто его не нашёл, поднёс стакан к носу и блаженно вдохнул прекраснейший в мире аромат...
И он навострил уши, различив чёткий музыкальный ритм, разбавленный переменчивой, как море, мелодией. Внимание привлекла не столько красота музыки, сколько резкая смена ― теперь в воздухе нахально роились рок-н-ролльные нотки. Несколько секунд рок-н-ролла, жёсткий рэп, техно и, чёрт возьми, кусок "Лунной сонаты" Бетховена. Это что вообще такое?
Возмущённый подобным безобразием Хань отчаянно вертел головой в попытках сообразить, откуда это звучит и что это. Радио сломалось? Кто-то переключает музыкальные каналы?
Радиостудия в здании была, но она находилась в другом крыле. В этом крыле, насколько помнил Хань, располагались офисные помещения и академия компании.
Ухватив стакан с кофе обеими руками и прислушиваясь на каждом шагу, он осторожно побрёл по коридору. Брёл до тех пор, пока не остановился у распахнутой двери. Внутри на небольшой сцене танцевал какой-то студент в чёрной футболке и свободных брюках. Тяжёлые военные ботинки на его ступнях выглядели дико и неуместно, но совершенно не мешали ему танцевать. Другой студент торчал в аппаратной за стеклом и лихо переключался с трека на трек, порождая ту самую музыкальную неразбериху, возмутившую Ханя до глубины души.
― Ну, сдавайся! ― рычал он, врубая партию из мюзикла. Танцор на сцене с неподражаемой лёгкостью перешёл с уличного стиля на стиль джаза. Ещё несколько секунд ― и Хань полюбовался на румбу, фламенко, ирландские национальные и даже на менуэт, после чего сдался студент за стеклом ― он просто откинулся на спинку кресла и вырубил звук совсем.
Студент в чёрном сделал быстрый оборот на левой ноге, подхватил пятнистый рюкзак с края сцены и лёгкой походкой двинулся к двери. Хань машинально отхлебнул кофе, тогда только и обнаружил, что напиток безнадёжно остыл.
Он озадаченно глянул под ноги и убедился, что лестница сложена, так что по ступенькам никак не подняться. Видимо, тут служебный выход, однако парень в чёрном уверенно шагал именно к этой двери. Хань моргнул, когда этот кадр закинул рюкзак вверх ― прямо ему под ноги, потом уставился на ладонь, ухватившуюся за край, а через миг рядом с ладонью на пол опустилось колено. Парень в чёрном тоже моргнул, увидев внезапно перед собой незнакомого человека. Он пошатнулся, и Хань машинально поймал его за смуглое запястье, потянул.
"Будучи в разных мирах, они видят одно небо. И будучи в одном мире, смотрят на разные небеса. И в тот день, когда миры и небеса станут едины, они вновь встретятся друг с другом. И двенадцать принесут мир новый..."
Хань отшатнулся, выпустив руку танцора. Его словно ударило током и встряхнуло с головы до ног. Танцор смотрел на него с непередаваемой смесью эмоций, отражавшихся в тёмных глазах. Пришёл в себя он быстрее и чуть наклонил голову, спрятав глаза за длинной тёмной чёлкой.
― Новичок? Если ты с музыкалки, то тебе в другое крыло нужно. Ещё две минуты ― и тебе поставят прогул, занятия уже идут, ― тихо произнёс танцор, подхватил свой рюкзак и выпрямился. Смуглая кожа на шее и в вырезе футболки влажно блестела от пота, но вот дышал он размеренно и глубоко, словно не танцевал недавно на сцене.
― Э... ― Дар речи изменял Ханю очень редко ― исключительно в Корее. Видимо, тут какая-то аномальная зона, не иначе. В его голове сейчас безостановочно вертелись обрывки фраз про какие-то миры и небеса. Причём он прекрасно понимал, что загораживает выход и мешает танцору выйти в коридор, только понимание не помогало сдвинуться с места и освободить дорогу.
― Господин Лухан! Вот вы где! ― К Ханю подлетел помощник Чона и с поклоном протянул листок с номерами треков. ― Господин Чон просил отдать вам.
Танцор немного озадаченно осмотрел Ханя, едва заметно наклонил голову, сдвинул в сторону и зашагал прочь по коридору.
Хань пробормотал что-то неразборчивое, сцапал листок и рванул следом за странным парнем в чёрном, осознав вдруг, что тот ещё и "нечитаемый". Прямо как тот охранник с подземной стоянки. Догнал Хань его у лифта, остановился рядом и скосил глаза, постаравшись оценить очертания подбородка. Точно, подбородок тот самый, стало быть, это и есть тот самый охранник.
― Ты здесь учишься? ― поинтересовался Хань, помявшись полминуты. Всё же странно немного говорить с человеком, которого не удаётся "прочитать". Это как искать дорогу во тьме на ощупь.
― Не совсем.
― И охранником подрабатываешь?
Танцор промолчал. Хань глупо пялился на его профиль и размышлял, как же его разговорить. Привык, что люди всегда охотно поддерживали беседу, а тут...
― Слушай, дядя, какого чёрта тебе от меня надо? ― внезапно спросил танцор, но голову повернуть не соизволил ― смотрел на сомкнутые створки лифта.
― Хотел взять пару уроков паркура и танцев, ― брякнул Хань, решив пойти ва-банк. Терять ему точно было уже нечего. ― Меня зовут... Лухан.
Он вовремя вспомнил вариант своего имени в местном исполнении. Звучало симпатично, на его взгляд.
― То есть, Лу Хань, но ты можешь называть Луханом. А тебя как зовут?
Молчание ― так звали этого странного типа, потому что ответить он не потрудился, лишь лениво повернул голову, смерил Ханя усталым взглядом, после чего шагнул в кабину лифта, когда створки раскрылись. Хань шмыгнул следом.
― Ну так как? Мне нужно взять пару уроков. Если дело в плате, то я готов... Сколько ты берёшь за уроки?
― Пару сломанных ног, вывихнутую руку, фингал под глазом и с десяток подзатыльников. Устраивает?
Хань уж было обрадовался такому чувству юмора, но поник, встретив хмурый взгляд. Кажется, этот чудак говорил вполне серьёзно. Колючий какой и неразговорчивый...
На подземной стоянке танцор сразу свернул направо и скрылся с глаз. Хань горестно вздохнул и потащился к машине, залез в салон, уронил голову на руль и решил немного вздремнуть, однако резко передумал, когда мимо прокатил на байке угрюмый новый знакомый. Кожаная куртка прятала футболку, а защитные очки с синими стёклами ― верхнюю часть лица, но Хань опознал рюкзак и подбородок сразу же. Он торопливо завёл автомобиль и двинулся следом. Проехал за танцором с десяток кварталов, потерял из вида, помотался по ближайшим улицам, потом внезапно оказался вновь у него на хвосте и сопроводил до торгового квартала, снова потерял, нашёл через полчаса и погнал за ним в пригород.
Танцор оставил байк у крыльца старого двухэтажного домика. В окнах свет не горел, поэтому Хань сделал вывод, что он жил один. И дом съёмный, судя по району.
Хотелось бы подобраться поближе и заглянуть в окно, но пришлось отказаться от затеи ― из дома донёсся собачий лай.
Хань нашарил листок с номерами треков и на обратной стороне размашисто записал адрес "танцора-охранника-не-совсем-студента". Вот гад, даже не представился...
Ему снились жёсткий профиль, тёмные густые волосы, смуглая кожа, колючий взгляд из-под длинной чёлки. Вокруг было всё серым из-за древних каменных стен, под ногами валялись обломки, и после каждого шага на плитах оставались отпечатки ступней.
На стене выделялся золотистый диск с двенадцатью знаками. Ярко светился знак вверху, круг в треугольнике. Чуть правее мерцал другой знак: сердцевина под двумя небесами, связующая миры. Хань понятия не имел, с чего вдруг именно такое понимание символа снизошло на него. Куда хуже было то, что символ читался его именем ― Лухан.
Он приблизился к знакомому незнакомцу во сне и заглянул ему через плечо, чтобы внимательнее рассмотреть светящийся знак и прочитать...
― ...Кай?
@темы: 12, EXO, fanfiction, K-pop