I have another wind to ride ©
Название: Поиск неравной волны
Автор: Корейский Песец
Пейринг/Персонаж: Кай (Ким Чонин), Лухан (Лу Хань)
Рейтинг: 13
Жанр: НФ, космо!АУ, джен, если очень хочется - броманс
Размер: 6100
Размещение: запрещено
Аннотация: Кто-то спасает потерянных в космосе людей, а кто-то потерянный хочет спасти историю погибшего мира любой ценой. Ну а если всё сложно и трудно предсказать результат, приходится делать выбор.
Звукам в космосе не место, а жаль, ведь он так любил слушать звуки. Их закодированные переплетения с разной частотой ― громкие, отчётливые или на грани, одиночные или аккорды, разбивающие тишину на множество осколков или тревожащие долго и не желающие затихать.
Под звуки можно танцевать в невесомости и видеть за толстой преградой иллюминатора живую тьму, где иногда мелькают кусочки света, да и те всё равно не больше, чем тьма.
В этой невесомости лишь два источника звука: автоматика и он сам. Шопен и его голос ― прямо сейчас. Хотя пусть лучше это будет только Шопен, а он просто послушает и помолчит.
На правой панели беззвучно замигал алый огонёк ― ещё один отказавший двигатель. Ничего неожиданного, всё предсказуемо. И если он, танцуя в невесомости, приблизится к монитору, то непременно увидит сообщение: "Двигатель А-1548 не функционирует. Ремонту не подлежит. Сбросить балласт?"
И даже если он сбросит балласт, останутся ещё семнадцать двигателей, которые будут выходить из строя один за другим в положенный срок. Если верить последним расчётам главной системы, потенциала оставшихся двигателей недостаточно, чтобы корабль достиг пункта назначения хоть когда-нибудь. Поэтому... поэтому однажды на мониторе его контрольной капсулы тоже появится сообщение: "Ким Чонин, навигатор класса М-589. Системы контроля и жизнеобеспечения работают без результата. Сбросить балласт?" Но подтвердить команду будет уже некому. Хотя он мог бы запрограммировать главную систему на такой случай. Собирался несколько раз, но так и не сделал.
Последние аккорды упали в тишину и растаяли бесследно. Чонин приблизился к монитору, подтвердил команду сброса отказавшего двигателя и открыл дверную панель. Стабилизация гравитации ― прощай, чувство лёгкости и невидимых крыльев за спиной. Он осторожно переступал по мягкому покрытию, заново привыкая ходить на двух ногах. В салоне за серебристой дверцей ждали высокие стаканы с напитками на выбор, и он по привычке проверял запасы. Много. Слишком много для одного человека, но угощать ему некого. Лет сто назад он всё ещё играл и развлекал сам себя, пытаясь сразу изобразить множество людей. Как будто он не один, а в весёлой компании. Только фальшь такой игры почувствует даже самый бесталанный и тщеславный актёр.
Слишком тихо. Слишком одиноко. Слишком... бесперспективно. И слишком жестоко, наверное, знать, что всё ни к чему, напрасно, бесполезно. И уже незачем ждать. Да и нечего.
Когда откажет последний двигатель, всё закончится.
Из любопытства Чонин пытался просмотреть записи главной системы и выяснить, где же была допущена ошибка в расчётах. Это оказалось не так и просто сделать, а потом обнаружилось, что самая старая часть данных повреждена. О том периоде Чонин знал ровно столько, сколько сообщила главная система, потому что родился он уже на этом корабле и в пути.
Последний рождённый и оставшийся в живых. Такая вот ирония. Последний представитель некогда обитаемого мира ХМ-6 звезды класса Р-58. И он не принадлежал ни одному миру, потому что родился не на планете, а в свободном пространстве на корабле без порта постоянной приписки.
Главная система отметила его случай как беспрецедентный. И это означало, что его дело требуется рассматривать отдельно. Наверное, он мог бы этим гордиться, если бы было перед кем.
― Последний блок, ― устроившись в кабине мнемотеатра, отдал он команду главной системе.
― Прямой порядок?
― Уже всё равно.
В самом деле, какая разница? Всё равно увиденное не с кем будет обсудить, поэтому в его основной памяти вряд ли что-то задержится. Кроме того, в архиве не хранились записи тех, кого бы он знал. Он был последним рождённым представителем уже погибшей колонии. И последним живым с момента рождения до нынешнего дня. Он всю жизнь слышал лишь голос системы и свой собственный.
― Запись-1958426745. Леона Вайгард. Восемьдесят три года. Варрахт. Место рождения ― Райн...
Чонин закрыл глаза и просунул правую руку в манипулятор. Под пальцы удобно легли управляющие мембраны, а мозг перешёл в режим мнемовосприятия записи.
Горные массивы, ущелья, стремительные потоки, утопающий в зелени город. Очень красиво, если не думать о том, что этого уголка мира больше не существует.
Дом на окраине с белыми колоннами, сад строгой планировки, распахнутые двери и детский смех. На полках много книг, значит, библиотека. Дети весело перекрикивались на варрахтском.
Чонин знал все языки колонии, но понятия не имел, какой из них ― его родной. Точно так же, как не мог узнать имён своих родителей. В его карте перечислялись имена первоначального экипажа корабля, и значилось "наш последний ребёнок". В прилагающейся аудиозаписи ему оставили свои пожелания те двадцать семь человек, что дожили до момента его зачатия. Он часто слушал их и пытался понять, кто же из них... Кто именно? И понять не мог. А ещё ни один из них не носил такую же фамилию, как у него. Странно, но, пожалуй, он так никогда и не узнает ответа на этот вопрос, как не сможет и расшифровать повреждённые данные первого периода, чтобы найти ошибку в расчётах.
Чонин прошёл через библиотеку и поднялся по лестнице на второй этаж. Мимо пробежала горничная, следом за ней из детской комнаты вынеслись две девочки с забавными бантиками в светлых волосах. Они громко смеялись и держали в руках венки из цветов.
― Не шалите! ― строго велела дама в твидовом костюме, выглянувшая из кабинета чуть дальше по коридору. ― Потише, я беседую с клиентом!
― Да, мама! Мы уже тихие-тихие!
Чонин с интересом заглянул в кабинет, обошёл даму в костюме и остановился возле огромного глобуса на резной подставке. Он знал, как выглядела погибшая планета, но всё равно не мог отказаться от желания прикоснуться к глобусу и заставить его медленно вращаться. А ещё всегда хотелось помечтать и представить, что на самом деле ничего не случилось, что где-то во тьме всё так же светит солнце, и вокруг него вращается вот именно эта планета с синими боками океанов и красно-зелёными массивами материков. И когда-нибудь одиноко бредущий сквозь пустоту корабль остановится у внешнего космопорта в космической лиге от третьего спутника.
Погладив глобус, Чонин отступил к двери, вышел в коридор и вернулся к лестнице. Он бродил по этажам, встречая то прислугу, то обитателей дома, то детишек. Все они не обращали на него внимания, потому что не видели и видеть не могли. Всё вокруг Чонина было лишь мнемозаписью, и он не входил в число действующих лиц. Он числился среди зрителей.
Леона Вайгард училась в элитной школе для девочек, и этот кусок записи Чонин просмотрел лишь по важным эпизодам, поскольку данные об элитных школах уже содержались в его памяти. Потом пришло время колледжа. Леоне нравился Шопен, и вот это стало приятным сюрпризом, как и её умение играть на фортепиано. Чонин с удовольствием прослушал выпускной концерт, устроившись в зале на свободном месте. И пришло время Летнего концерта в Саду Архитектуры.
Этот сад располагался в центре Райна, Чонин помнил его по другим записям. Он даже знал все лучшие места и привычно расположился на третьем ярусе открытой галереи. Отсюда звучание рояля казалось волшебным и насыщенным, сильным и ярким. А ещё сюда редко приходили люди. Чонин понимал, что никто его не увидит, ведь это мнемозапись, но присутствие людей всё равно мешало ему. Когда же людей не было, он мог не только слушать, но и танцевать.
Во время Летнего концерта в записи Леоны Чонину не повезло. На третьем ярусе галереи стоял светловолосый парень в тонком сером свитере. Положив локти на мраморные перила, мусолил в руках тонкую тетрадь и иногда резким движением откидывал то и дело спадающую на лоб чёлку.
Чонин остановился чуть поодаль и время от времени бросал на парня раздражённые взгляды, ждал, что тот уйдёт в конце концов, ведь не особо-то и слушал музыку. Но парень с тетрадью всё не уходил ― продолжал почти что висеть на перилах, мусолить пальцами обложку, кусать губы, хмуриться, думать о чём-то совершенно ином. Чонин весь извертелся от непреодолимого желания окунуться в музыку и потанцевать. И не мог этого сделать из-за парня с тетрадкой. Он сто раз мысленно сказал себе, что никто ничего не увидит, но, как обычно, это не помогло.
Через несколько минут светловолосый парень отлип от перил, выпрямился и двинулся в сторону Чонина, остановился в двух шагах и тихо поинтересовался:
― Что ты так на меня пялишься?
С резким выдохом Чонин распахнул глаза и сел в кабине мнемотеатра. Голова тут же закружилась из-за нарушения процедуры перехода ― Чонин рефлекторно нажал на мембрану экстренной отмены воспроизведения мнемозаписи. Обычно этой командой он не пользовался и спокойно просматривал записи от начала и до конца. Было пару раз, когда он знакомился с записями древних периодов и сталкивался с неприятными вещами, но потом привык.
Только вот ещё ни разу никто не пытался с ним заговорить. Это ведь всего лишь записи о прошлом тех людей, которых больше нет на свете. Просто воспоминания, данные, информация о разных слоях и областях жизни, общества, науки и искусства, что в целом давало картину существовавшего когда-то мира. Это просто файлы. И эти файлы неизменны, одинаковы.
Но тот парень...
Чонин высвободил руку из манипулятора и потёр лоб. А с чего он вообще взял, что тот парень обратился именно к нему? А если за спиной Чонина кто-то был, и тот парень обратился вовсе не к Чонину? Но... просто он смотрел как будто бы прямо на Чонина, так отчётливо... словно видел его на самом деле.
Чонин запустил психотесты и проверил собственное состояние. Нет, всё в порядке. Наверное, он действительно ошибся и не заметил за своей спиной другого человека.
― Запись-1958426746. Мартин Галлах. Сорок семь лет. Иана. Место рождения ― Кабо...
Чонин привычно закрыл глаза и сунул руку в манипулятор.
Южные острова, жара, тропики и полуденный ливень. Рыбацкие лодки на отмели, скатки сетей... Он сбросил ботинки и переступил босыми ногами по песку. Ощущения вполне реальные и приятные, такие же, как промокшая под ливнем одежда. Тёплая вода струйками стекала по лицу и шее. Он запрокинул голову и улыбнулся, не разжимая губ.
― Это твой сон?
Чонин едва не нажал вновь на мембрану экстренной отмены воспроизведения, потому что узнал голос.
Он обернулся и уставился на того самого парня: светлые волосы потемнели от влаги, как и тот же тонкий серый свитер, по лицу с изысканными чертами точно так же бежали струйки воды, как и по лицу Чонина. Разве что тетрадь куда-то подевалась.
Чонин огляделся по сторонам, но так никого рядом не увидел. Парень стоял в паре шагов от него и, кажется, на самом деле видел. Чонин медленно поднял руку и поводил ладонью перед своим лицом. Странный незнакомец фыркнул, сделал шаг и небрежным движением попытался отбросить руку Чонина в сторону.
Именно попытался.
Его пальцы прошли сквозь ладонь Чонина.
Они оба ошарашенно пялились то друг на друга, то на собственные руки. Потом незнакомец повёл рукой обратно, и его пальцы вновь прошли сквозь ладонь Чонина. Как у призрака.
― Впервые такое вижу, ― растерянно признался незнакомец. ― Так это твой сон, да?
― Я не сплю, ― пожал плечами Чонин и принялся изучать ладонь, сквозь которую пальцы чужака прошли уже дважды.
― Сейчас не спишь? Или вообще?
― Вообще.
― Но это не настоящий мир, верно? ― Незнакомец сжал руку в кулак, озадаченно осмотрел и покосился на Чонина так, что сразу стало понятно ― подумывает ещё разок проверить, сможет ли дотронуться.
― Если ты здесь, то должен знать, как сюда попал. Это мнемозапись, чужие воспоминания о жизни с момента рождения до момента смерти.
― Так вот почему меня никто не замечал и не слышал... А ты? Ты ведь не часть воспоминаний? Ты меня видишь.
― Я запоминаю. Смотрю и запоминаю. Я не часть воспоминаний, я ― резервная копия архива.
― Серьёзно? ― Парень смерил Чонина недоверчивым взглядом. ― То есть, ты где-то живёшь вполне по-настоящему, смотришь эти записи, запоминаешь... Так?
Чонин кивнул и отбросил со лба потяжелевшие от воды волосы. Ливень прекратился столь же внезапно, как и начался. И они вместе со странным незнакомцем побрели вдоль кромки прибоя, оставляя две цепочки следов на влажном песке.
― Меня зовут Хань, ― соизволил представиться парень в сером.
― Чонин.
В молчании они добрались до крошечной бухты и принялись наблюдать за вознёй десятка крабов ― те пытались поделить выброшенную на берег рыбину.
Чонин опустился на корточки, подхватил валявшуюся на песке ветку и поворошил одного из крупных крабов. Тот вцепился клешнёй в ветку и забавно повис на "добыче", когда Чонин поднял ветку повыше.
― Так как ты сюда попал? ― Чонин посмотрел на Ханя поверх плеча и отвернулся к крабу, тот пытался ухватить ветку и другой клешнёй, но не дотягивался.
― Не знаю. Наверное, из-за тебя.
― Это как?
Хань сел рядом ― прямо на влажный песок ― и вытянул кончиками пальцев почти круглую раковину из холмика.
― А вот так. Я занимаюсь поиском нуждающихся в спасении, работаю на спасательном крейсере. У меня смена недавно началась, а потом я стал попадать в странные места. Обычно я попадаю в сны тех, кто потерялся или нуждается в помощи. Достаточно лёгкой полудрёмы, чтобы я мог поймать неравную волну, настроиться и узнать нужные координаты. Но я впервые оказался в этих... как ты там их назвал?
― Мнемозаписи.
― Да. Обычно я снюсь людям, но могу управлять снами, а тут... Я говорил, что меня не замечали. А потом ты на меня пялился на той галерее. Сначала я не мог понять, то ли ты видишь меня, то ли нет. Потом понял, что видишь. И ты исчез вдруг. И всё исчезло, а потом я оказался уже тут. И снова увидел тебя.
― При чём тут неравные волны? ― поразмыслив с минуту, спросил Чонин. Пока ему плохо верилось в реальность происходящего. Он не рассчитывал на гостей никогда.
― Неравные волны ― излучения живых и мыслящих организмов. Я их слышу, могу с ними работать как в обычных условиях, так и в космосе. Пси-мутация. Пока нет лучшего средства для поиска затерявшихся.
― А насколько далеко... Как далеко...
― Радиус действия? ― легко догадался Хань о том, что хотел спросить Чонин. ― Радиус не так велик, как хотелось бы. В среднем ― около тысячи лиг.
― То есть, ты сейчас где-то в тысяче лиг от меня?
В это вообще не верилось. Чонин отвык ждать.
― Похоже на то. А ты потерялся?
― Я родился потерянным. У меня семнадцать двигателей, и их не хватит, чтобы добраться до Винтакс в системе...
― Как? Винтакс? Это же устаревшее название. И это чёрт знает где. Чтобы туда попасть, нужен всего один двигатель и долгий прыжок в подпространстве. Откуда ты вообще?
Чонин механически ответил давным-давно заученное:
― Обитаемый мир ХМ-6 звезды класса Р-58, известный ещё как...
― Артемис Нуэва, ― договорил за Чонина Хань и тяжело вздохнул. ― Но планета погибла около двух сотен лет назад. Вспышка Р-58, образование чёрной дыры, если правильно помню... Ты не можешь быть оттуда. Там уже и Р-58 не осталось. Там ничего не осталось.
Чонин опустил краба обратно на песок и отложил ветку, сплёл пальцы и искоса глянул на заинтригованного Ханя.
― Ничего не осталось. Остались только я и архив.
― Так, погоди!
Хань уселся, скрестив ноги, и задумался. Он рассеянно чертил на песке какие-то формулы, а Чонин терпеливо ждал и смотрел на его склонённую голову. Вроде бы похож на обычных людей из мнемозаписей, но отличается всё же, ведь он настоящий. Должен быть настоящим.
― Ты говорил про двигатели... Где ты вообще? Физический объект?
― На корабле. Координаты я не знаю. Ошибка в системе, и повреждены исходные данные. Курс рассчитан приблизительно по направлениям.
― Откуда в космосе направления? ― помрачнел Хань. ― Проще говоря, ты потерялся.
― Наверное. ― Чонин растянулся на песке и подложил руки под голову. ― Но корабль потерялся с самого начала. Я просто последний, кто остался. Ничего страшного. Архив вот только жалко. Там полная информация о колонии. Множество таких вот мнемозаписей. Они, конечно, не могут долго храниться просто так, нужен кто-то, кто смог бы делать резервную копию и перезаписывать архив.
― И сколько там записей?
― Немного больше двух миллиардов.
― Сколько? ― почему-то шёпотом переспросил Хань.
― Чуть больше двух миллиардов именных и где-то миллиард общих по всем достижениям, истории, искусству...
― Чтоб я сдох!
― Что? ― Чонин повернул голову и удивлённо посмотрел на Ханя. Тот таращился на него круглыми от изумлениями глазами.
― Не заливай, ладно? Ты хочешь сказать, что у тебя в голове три миллиарда записей? Вот таких, как это всё? ― Хань повёл рукой вокруг себя. ― Да куда они могут поместиться? Как это вообще можно запомнить, а потом ещё куда-то записать?
Чонин прикрыл глаза, слабо улыбнулся и поиском нашёл нужную запись.
― "Мнемопередача данных базируется на ассоциативном методе шифровки, где все детали переводятся в сложную систему кодировки, воспринимаемую мозгом в виде точечных сигнальных картин. Метод не имеет ничего общего со зрительными, слуховыми или логическими памятью и восприятием, но хранит в себе полную информацию. Ввиду своей специфики имеет ничтожно малый объём, и ― в теории ― обучить этому методу можно любого человека. Мнемоархивы, как правило, хранятся в цельном виде, то есть, сам процесс загрузки прост. Но работать с ними непосредственно ― с каждой записью отдельно ― могут лишь специально обученные люди. Просто транспортировка архива ― без возможности работы с ним ― доступна любому человеку". Знаешь, я мог бы записать весь архив тебе, но если ты не знаешь, что это такое, то архив будет просто бесполезно болтаться в твоей голове. Польза от него будет лишь тогда, когда ты сможешь записать его на обычные носители, например. Но тебя этому не учили, значит, ты не сможешь. Жаль...
Хань продолжал смотреть на Чонина и ошеломлённо молчать. Через пару минут он всё же обрёл дар речи.
― Вот чёрт... У тебя в голове три миллиарда записей. Поверить не могу. Яйцеголовые убили бы за такое сокровище. Там же кучу всего наизучать можно. Да и история погибшего мира тоже многое значит... Надо же.
Чонин перевернулся на живот и принялся разглядывать те формулы, что Хань не так давно рисовал на песке. Вытянув руку, он смахнул часть одной из формул и переписал кусок по-своему.
― Вот так правильно. Семнадцать двигателей на самовоспроизводящемся топливе. Через тысячу пять часов их останется шестнадцать.
― Нет, погоди, вот тут... ― Хань тоже стёр один из символов и хотел написать другой, но неверный, поэтому Чонин оттолкнул его руку и обратно нарисовал стёртый значок.
В тишине он вскинул голову и посмотрел на Ханя. Тот держался левой рукой за правую и озадаченно разглядывал Чонина. Непонимание в блестящих глазах и чуть изогнутые в недоумении брови.
― Как ты это сделал?
― Что именно? ― не понял Чонин.
― Ты дотронулся.
Дошло не сразу. Потом Чонин вспомнил, что пальцы Ханя проходили сквозь его ладонь. Как у призрака. Чонин медленно поднял руку и тронул пальцами запястье Ханя.
― Тёплое, ― немного растерянно поделился он впечатлениями. ― Необычно...
Хань дождался, пока он неохотно уберёт пальцы, и тоже попытался прикоснуться. Светлые пальцы прошли сквозь смуглую кожу, словно Чонин был нематериален.
― Чертовщина какая-то, ― обиженно подытожил Хань и отдёрнул руку. На запястье Чонина не осталось никаких следов. Он вообще ничего не почувствовал. Но стоило Чонину самому тронуть пальцы Ханя, и он отчётливо ощутил материальность, тепло, даже пульс.
― Не понимаю.
― Побочный эффект мнемозаписей?
― Не уверен. Внутри мнемозаписи все ощущения соответствуют реальным. Обычно. Но люди холодные.
Они помолчали, потом принялись вновь изучать формулы на песке и вносить исправления. Выяснили предельную скорость передвижения корабля, разобрались в природе двигателей и смогли подсчитать примерное расстояние между спасательным крейсером и нуждающемся в спасении объектом. Иногда Чонин прикасался к пальцам Ханя, задевал будто ненароком, но он просто не мог удержаться от желания почувствовать тепло другого человека ― настоящего и живого, как он сам. В мнемозаписях ощущения соответствовали реальным, но люди всегда оставались холодными. Хань был тёплым и не отдёргивал пальцы, лишь замирал на секунду от неожиданности прикосновения.
― Около пяти сотен лиг, ― решительно огласил последний вариант Хань. ― Если использовать датчики движения, контроллеры электромагнитного излучения и мои способности, можно будет точно рассчитать, где ты находишься.
Чонин уронил голову на руки и немного мечтательно улыбнулся.
― Странно...
― Что странно?
― Странно осознавать, что где-то рядом есть кто-то ещё. Я отвык слышать ещё чей-то голос, кроме собственного. Внутри мнемозаписей это совсем по-другому, а вот на корабле... ― Он вздохнул.
― Разве ты всегда-всегда был один? ― недоверчиво уточнил Хань и тоже растянулся на песке рядом с Чонином.
― Все умерли.
― Как же ты... Ну, то есть...
― За мной следила главная система, а потом я смотрел мнемозаписи.
― Всё время?
― Ну да. Пока я смотрю мнемозаписи, я отдыхаю, поэтому сон мне не нужен. Одного раза было достаточно для сохранения архива. Сейчас я периодически пересматриваю записи и подновляю их. Иногда слушаю музыку и танцую в невесомости. Всё равно делать больше нечего. И я всегда знал, что двигателей не хватит, чтобы добраться до пункта назначения. Все это знали. Из-за ошибки. Но данные повреждены, поэтому ошибку найти невозможно. Странно, что получается пока всё совсем не так.
― А ты пробовал посылать электромагнитный сигнал?
― Он непрерывен, но его никто не слышит, как я понимаю. Может быть, всему виной разница в технологиях?
― Как вариант, ― согласился Хань. Уж он-то знал наверняка, как сложно подать сигнал в космосе при отсутствии естественных звуковых волн. Будь всё так просто, никто бы не брал в спасательные команды пси-специалистов.
Они расстались на закате. Чонин собирался потанцевать в невесомости и вернуться к записям, а Хань должен был сделать доклад по всей форме и проследить за поисками корабля Чонина. К тому же, Хань не мог долго находиться с чужих снах ― пси-сеанс обладал собственными закономерностями и ограничениями.
Время тянулось и тянулось. Мучительно. Чонин выставил таймер после встречи с Ханем. Если верить таймеру, прошло почти шестьдесят стандартных часов по старому исчислению. Пять сотен лиг можно пройти за десять часов. Главная система не сообщала ни о каких кораблях в пределах видимости.
Чонин позволил системе позаботиться о себе и привычно утроился в кабине мнемотеатра. Очередная запись, новые образы и пейзажи, новая ― кем-то и когда-то прожитая ― жизнь.
В степи гулял ветер, а над головой уходило в бесконечность невероятное синее-синее небо. Хань сидел в траве и выжидающе смотрел на Чонина.
― Что-то случилось?
Хань сжал губы и жестом попросил присесть рядом. Дождался, пока Чонин удобно устроится, и тихо поинтересовался:
― Сколько тебе лет?
― Я не думаю, что система исчисления...
― Это неважно. Просто скажи, сколько тебе лет?
― Какое это имеет значение?
― Большое. Пока поверь мне на слово. Так сколько тебе лет?
― Сто сорок два стандартных года, ― после долгой паузы ответил Чонин и отвернулся, чтобы не видеть реакцию Ханя на эти слова.
― Угу... ― Хань произнёс это очень спокойно, но это ничуть не убавило вдруг возникшую неловкость. ― Остальной экипаж тоже мог похвастать тем, что отлично сохранялся в столь почтенном возрасте?
― Н-нет... Если верить отчётам, продолжительность жизни составляла в среднем восемьдесят лет.
― Они все родились на планете?
― Нет. Только первое поколение. Второе ― на корабле.
― А ты? Ты к какому поколению относишься?
― Ну... я последний. Я позже всех родился. И я не понимаю, какое это имеет значение?
― Тебе сто сорок два года. Выглядишь ты где-то на двадцать два. ― Хань не удержался от лёгкой иронии: ― Тебя ничто не смущает? Артемис Нуэва погибла двести сорок лет назад. Ты родился спустя примерно восемьдесят лет после этого, а прожил в два раза больше, но выглядишь на двадцать два. Я определил твои координаты, но в нужной точке мы ничего не нашли. Там ничего нет, понимаешь? Ты должен быть там. Судя по твоим описаниям, корабль не крошечный, не заметить его нельзя. Но там нет ничего. Ни-че-го. Вообще. И я не могу к тебе прикоснуться.
Хань продемонстрировал на практике, как его пальцы прошли сквозь плечо Чонина.
― Я не понимаю, ― честно признался Чонин. ― Да, я не видел таких данных, чтобы люди жили столько же, сколько живу я, но я вполне реален. Если бы я был мнемозаписью... нет, это просто бред какой-то!
― Нет, ты не мнемозапись, ― покачал головой Хань. ― Я сутки ломал голову над этой шарадой. И у меня есть идея. Хотя я могу и ошибаться, но ничего более логичного и правдоподобного мне в голову не приходит. Сначала я грешил на чёрную дыру и пространственный карман, но в нужном квадрате чёрных дыр нет. Ни одной самой захудалой. Кроме того, я никогда не ошибаюсь в том, что касается неравных волн. Я чую твои волны и могу найти их источник. Я нашёл. Но тебя нет. Я чувствую тебя там, но там пустота.
― Может, какой-нибудь сбой? ― предположил озадаченный Чонин.
― Нет, тут сбоя быть не может. Я или чувствую разум, или не чувствую. И вот тебя-то я как раз чувствую. Твоё присутствие. Но материального объекта нет. Поэтому я и спросил, сколько тебе лет.
― Не улавливаю связи. ― Чонин сорвал травинку и принялся жевать стебель.
― Люди столько не живут. Без особого ухода. Или без криокамеры. Ты же вообще не спишь, правильно? И в твою голову втиснуто три миллиарда мнемозаписей. И тебе сто сорок два года ― поверить не могу. При этом я тебя чувствую, но не вижу. И в твоих... в твоей замене сна я не могу ничем управлять, даже прикоснуться не могу, а ты ― можешь. У меня только одно решение этой задачи.
― Какое? ― Чонин сорвал вторую травинку. Он не расстроился. Он давно ничего не ждал. Подумаешь, появился шанс что-то изменить. Появился и исчез. Всё сложнее, чем хотелось бы, но Чонину давно ничего не хотелось. Он всегда знал, что не достигнет пункта назначения.
― Пространственно-временная петля. Если я верно определил твои координаты, ты находишься в шестидесяти годах от того места, где когда-то была Артемис Нуэва. То есть, в расчётах не было ошибки. Просто корабль попал в ловушку, из-за чего пострадали данные и сбились настройки. И потом корабль просто двигался внутри петли всё время по одному и тому же маршруту. А ты... ты был единственным, кто родился внутри петли, понимаешь? Все остальные умерли, потому что время и пространство для них оставались всё теми же, а ты... ты родился уже вне времени и пространства, ты родился в петле, где другие значения и системы исчисления. Скорее всего, тебе действительно двадцать два года. Здешних. А вне петли эти двадцать два года растянулись на сто сорок два. И когда я прихожу сюда, в твои записи, я попадаю в зону петли, но на самом деле нахожусь за её пределами. И именно поэтому я не могу к тебе прикоснуться. Для меня ты не настоящий. Настоящий только твой разум. И по этой же причине тебя не смогли найти раньше. Без поиска неравной волны это было невозможно.
Они молча смотрели вверх, на бесконечно далёкое небо, и думали каждый о своём. Или об одном и том же.
― И что с этой петлёй? Как можно из неё выйти или зайти? ― задал самый важный вопрос Чонин ― в архиве о петлях нашлось не так много информации, и он уже с ней тесно познакомился. ― И что будет, если я смогу вывести корабль из петли?
― Зайти в петлю... предположительно, это невозможно. Я не знаю даже, как можно найти точку входа, существует ли она вообще. В теории сказано, что точки входа в пространственно-временные петли открываются и закрываются произвольно. Их появление невозможно предсказать. И появляются они очень редко. По предварительным расчётам ― весьма приблизительно ― последний раз такая точка была лет сто шестьдесят назад. Та самая, через которую твой корабль попал в ловушку.
Хань тоже сорвал травинку и погрыз. Чонин всё это уже выяснил, но перебивать Ханя не стал
― Возможно, у этой петли цикл в пять сотен лет. Точнее нельзя сказать.
― То есть, зайти в петлю никак, ― кивнул Чонин. ― А выйти?
― Ты же не думаешь, что простое изменение курса что-то изменит? ― помрачнел Хань и расстроенно взлохматил светлые волосы.
― Нет. Но если я разогрею все двигатели одновременно и переключусь с автоматики на ручное управление с предельным ускорением? В случае правильно выбранного курса сможет ли петля удержать корабль на прежнем маршруте? Или этого будет достаточно, чтобы преодолеть аномалию петли? У меня семнадцать двигателей. Должно хватить. Прямо сейчас. Потом... Потом уже не выйдет.
― Ты отдаёшь себе отчёт в том, что твоему кораблю две с половиной сотни лет? ― строго вопросил Хань, сложил ладони вместе и переплёл пальцы. Неприятно говорить, но... ― Он просто не выдержит и развалится на куски.
― Там есть спасательная капсула, ― легкомысленно пожал плечами Чонин. ― И это маленькое приключение точно лучше вечного покоя.
― Ладно. Тогда подумай вот ещё о чём... ― Думать об этом не хотелось даже самому Ханю, но он обязан был сказать. ― Существует риск обратного эффекта. Это касается конкретно тебя. Тебе сто сорок два года ― в стандартных единицах. Если ты покинешь петлю... понимаешь... Если ты...
― Могу осыпаться прахом? ― Чонин поразмышлял с минуту и рассмеялся, огрев Ханя по плечу ладонью. От неожиданности тот зашипел и принялся растирать ушибленное место.
― Что смешного-то?
― Это будет забавно.
― Не вижу ничего забавного. Ты же сам хотел спасти архив. Если превратишься в прах из-за обратного эффекта, архив погибнет.
Чонин поднялся на ноги, потянулся, закинув руки за голову, и посмотрел вверх. Самое красивое небо ― в степи. Нигде больше нет такого.
Он медленно двинулся прочь.
― Эй!
― Архив не погибнет. Записи останутся в мнемотеатре на корабле. И копия в малом мнемотеатре в спасательной капсуле. И я ― резервная копия. Что-то останется точно. Я попробую.
― С ума сошёл? Погоди! Чонин! Не надо! Не делай...
Мембрана экстренной остановки воспроизведения стала почти родной. Чонин пару минут сражался с головокружением, потом выбрался из кабины и рухнул в кресло навигатора. Давно же он тут не сидел.
― Внести изменения в нынешний курс.
Куда бы свернуть? Положиться на интуицию?
Хань ошибался ― Чонин не сошёл с ума. Чонин точно знал, что хотя бы одна копия архива уцелеет, а это ― самое главное. Если мир перестал существовать, то ценность заключается в его истории и достижениях. Нет ничего важнее архива Артемис Нуэва и уникального метода мнемопередачи. Кому-то это непременно пригодится. И нет никакого смысла в том, чтобы последний корабль Артемис Нуэва бесцельно болтался веками в пространственно-временной петле. Коль уж случилось чудо, и кто-то смог найти Чонина с помощью неравных волн... надо этим чудом воспользоваться так, чтобы никому потом не было обидно.
К тому же... Чонин прожил уже сто сорок два года, а это намного больше, чем полагалось жить людям. Быть может, он хотя бы услышит наяву чей-то ещё голос, кроме своего собственного.
― Полный разгон всех двигателей.
― Критическая перегрузка.
― Отключить автоматику. Ручное управление.
― Навигатор, ваше решение может повлечь за собой...
Чонин не глядя отключил звуковые сообщения и повернул ключ дезактивации контрольных функций главной системы.
― Да знаю я... ― тихо пробормотал он. ― Но это не значит, что не попробую.
Хань срывал с себя провода и микроанализаторы, но всё равно не успевал. Выход из пси-сеанса невозможен с помощью одного лишь голого желания. Ассистент быстро подал ему передатчик и протянул стакан с водой. Руку со стаканом Хань оттолкнул ― не время.
― Капитан, он попытается пройти на предельном ускорении и разгоне всех двигателей.
― Где?
― Понятия не имею, поэтому лучше отойти подальше.
― Корабль старый, не выдержит.
― Я знаю, ― сквозь зубы ответил Хань и сдёрнул ещё один провод с плеча. Он попытался сесть на койке, но не смог. Тело ещё не пришло в норму. ― Нужно объявить готовность бригадам быстрого реагирования.
― Если корабль развалится, уже ничто не поможет. В те времена контрольной защитой не пользовались. Да и ты говорил про какой-то там эффект... парень всё равно не жилец, хоть архив получим. Лишь бы корабль не раздолбал.
Хань с яростью отодрал от кожи ещё один анализатор на липучке и закусил губу от боли.
― Нам полагается спасать...
― Тех, кого спасти можно. Мы не виноваты, что он проболтался в петле сотню с лишним лет. И мы ничего не можем сделать.
― Но обратный эффект ― это только предположение.
― Если корабль развалится, никакой обратный эффект не понадобится. И скафандр не поможет тоже.
― Есть сигнал! ― вклинился в переговоры наблюдатель с мостика. ― На три часа. Крупный объект. Скорость ― двести лиг. Ни черта ж себе... Капитан, он идёт прямо на нас!
― Разворот, уходим на второй нижний...
― Что там? ― Ханю никто не ответил, зато крейсер ощутимо тряхнуло. Перепуганный ассистент рванул прочь из блока в коридор, где уже метались люди. ― Капитан, чёрт возьми! Что происходит?
― Кажется, двигатели рванули. Не выдержали. Ударная волна. Ничего пока не разобрать.
Дали старт бригадам быстрого реагирования ― Хань слышал переговоры на канале. Он торопливо сорвал оставшиеся анализаторы, счётчики и провода, кое-как сполз с койки, но на ногах не устоял ― рухнул на пол, уцепившись рукой за металлическую перекладину койки. Он перевёл дух и прикинул расстояние до информационного монитора. Не дойти, но можно попробовать доползти. Одеревеневшие после пси-сеанса мышцы никак не желали слушаться и приходить в норму.
Хань дополз до монитора минут за пять, потом хватался за выступы и пытался подняться. Привалившись к металлической коробке на стене и удерживаясь за неё, он прижался щекой к панели и приоткрыл глаза.
Так... кнопки... Какой там был код?
Код он вспомнил попытки с четвёртой, набрал и включил передачу данных с камер бригад.
В пустоте висели огромные куски корабля, похожие на бесформенные мелкие обломки разрушенных планет в каком-нибудь астероидном поясе. Видимо, корабль Чонина и в самом деле был здоровенным.
― Архив сильно повреждён, ― доложила одна из бригад, добравшаяся до центральной части корабля.
― Спасательная капсула пустая. Архив не подлежит восстановлению, ― отчиталась другая бригада.
― Нашли навигатора.
Хань едва не сполз на пол, но удержался на месте из последних сил и увеличил картинку от третьей бригады. Достаточно увеличил, чтобы увидеть кресло навигатора, свесившуюся с подлокотника левую руку ― с пальцев срывались тёмные капли и превращались в маслянисто блестевшую на полу лужицу. Пульт управления, тёмные волосы, в луче фонаря ― красное на серебристой поверхности.
Слишком много красного.
Хань разжал руку и медленно сполз по стене на пол. Хотелось просто взять и уснуть. Потом проснуться и понять, что это был просто сон. А потом новый пси-сеанс, встретить Чонина и ничего ему не говорить о петле. Сказать просто, что не получается нащупать координаты. Пообещать, что они скоро смогут найти его, пусть только подождёт ещё немного и ничего не делает.
Ничего, чёрт бы его побрал, не делает! Просто сидит и ждёт. Он сто сорок лет сидел и ждал, у него опыт, подождал бы ещё чуть-чуть...
― Навигатор жив.
― К чёрту живых ― архив спасайте!
― Что? ― выдохнул Хань, поднёс к губам передатчик и рявкнул: ― Что?!
― Навигатор жив. Пока что. Требуется срочная помощь. Несколько переломов, рука и рёбра...
Хань отложил передатчик и принялся с яростью растирать голени и лодыжки, чтобы вернуть мышцам чувствительность.
― Что с архивом?
― Ничего, капитан.
― Навигатор в нормальном состоянии? Или обратный эффект есть?
― Да вроде нормальный... Травмы от столкновения ― и всё. Медики говорят, тесты в норме тоже. Через три минуты доставят в медблок.
― К чёрту навигатора, архив всё равно пропал, ― завздыхал кто-то на канале связи.
Хань умудрился подняться на ноги и натянуть форменную рубашку. Сообщать всем тоскующим то, что архив в голове у того самого навигатора, которого "к чёрту", Хань не посчитал нужным. Обойдутся пока.
― Нужно ещё полежать, ― предупредил вернувшийся ассистент и попытался отправить Ханя обратно на койку. Разбежался!
― Полежу. В медблоке, ― отрезал Хань и медленно побрёл в нужном направлении. В коридорах продолжали метаться люди, иногда толкали неуверенно державшегося на ногах Ханя, но он упрямо шагал вперёд. Туда, где под тонкой мембраной лежал в восстановительной капсуле последний навигатор Артемис Нуэва, хранивший в собственной голове историю и достояние погибшего двести лет назад мира.
Прислонившись плечом к стене, Хань стоял и рассматривал его по-настоящему, в реальности. Чонин был всё тем же, что и в мнемозаписях, только бледным и облитым фиксирующим раствором. И половину его головы скрывала белая повязка.
― Тоже мне... навигатор... ― проворчал за спиной Ханя капитан. ― Раздолбал корабль, засранец, и погубил весь архив. А нам бы такие премиальные дали за архив...
― Идиоты.
― Что ты сказал?
― Идиоты, ― громко и отчётливо повторил Хань и устало прикрыл глаза. ― Это он.
― Что значит "он"?
― Это значит, что Чонин и есть архив, который вы так мечтали заполучить. Все записи в его памяти. И он умеет с ними работать. Я же говорил, что спасать нужно его, а не корабль. Это Чонин ― резервная копия архива. Мнемотехнологии, ясно? И премиальные вы получите, когда наши яйцеголовые напишут монографию о пространственно-временной петле и преимуществах поиска неравной волны. Полегчало?
― Ты бы поспал, что ли, ― негромко предложил капитан, придя в себя через пару минут. ― Я сниму тебя с дежурства.
― Не надо. Я посижу с Чонином. Когда поздороваюсь, приду на дежурство.
― Что ещё за блажь?
― Он сто сорок два года ждал, пока его найдут. Пусть все остальные подождут несколько часов, чтобы я смог ему сказать...
― У тебя получилось то, что ты так хотел сделать. Спасибо, что остался жив, потому что у меня тогда тоже получилось то, что хотел сделать я. Но ты всё равно чёртов придурок. Кто же так кораблём управляет?
― Я просто хотел по-настоящему услышать твой голос. Говорить с самим собой полторы сотни лет совсем не весело.
― Услышал, и что?
― У тебя красивый голос. Расскажи что-нибудь.
― Ты же спишь почти. Научился, да?
― Время, кажется, идёт быстрее. Но я всё равно слышу. Просто говори. Что угодно. Только не останавливайся.
Звукам в космосе не место, но слышать спустя сто сорок два года ещё чей-нибудь голос, кроме собственного, невыразимо приятно.
Автор: Корейский Песец
Пейринг/Персонаж: Кай (Ким Чонин), Лухан (Лу Хань)
Рейтинг: 13
Жанр: НФ, космо!АУ, джен, если очень хочется - броманс
Размер: 6100
Размещение: запрещено
Аннотация: Кто-то спасает потерянных в космосе людей, а кто-то потерянный хочет спасти историю погибшего мира любой ценой. Ну а если всё сложно и трудно предсказать результат, приходится делать выбор.
Поиск неравной волны
Поиск неравной волны
Звукам в космосе не место, а жаль, ведь он так любил слушать звуки. Их закодированные переплетения с разной частотой ― громкие, отчётливые или на грани, одиночные или аккорды, разбивающие тишину на множество осколков или тревожащие долго и не желающие затихать.
Под звуки можно танцевать в невесомости и видеть за толстой преградой иллюминатора живую тьму, где иногда мелькают кусочки света, да и те всё равно не больше, чем тьма.
В этой невесомости лишь два источника звука: автоматика и он сам. Шопен и его голос ― прямо сейчас. Хотя пусть лучше это будет только Шопен, а он просто послушает и помолчит.
На правой панели беззвучно замигал алый огонёк ― ещё один отказавший двигатель. Ничего неожиданного, всё предсказуемо. И если он, танцуя в невесомости, приблизится к монитору, то непременно увидит сообщение: "Двигатель А-1548 не функционирует. Ремонту не подлежит. Сбросить балласт?"
И даже если он сбросит балласт, останутся ещё семнадцать двигателей, которые будут выходить из строя один за другим в положенный срок. Если верить последним расчётам главной системы, потенциала оставшихся двигателей недостаточно, чтобы корабль достиг пункта назначения хоть когда-нибудь. Поэтому... поэтому однажды на мониторе его контрольной капсулы тоже появится сообщение: "Ким Чонин, навигатор класса М-589. Системы контроля и жизнеобеспечения работают без результата. Сбросить балласт?" Но подтвердить команду будет уже некому. Хотя он мог бы запрограммировать главную систему на такой случай. Собирался несколько раз, но так и не сделал.
Последние аккорды упали в тишину и растаяли бесследно. Чонин приблизился к монитору, подтвердил команду сброса отказавшего двигателя и открыл дверную панель. Стабилизация гравитации ― прощай, чувство лёгкости и невидимых крыльев за спиной. Он осторожно переступал по мягкому покрытию, заново привыкая ходить на двух ногах. В салоне за серебристой дверцей ждали высокие стаканы с напитками на выбор, и он по привычке проверял запасы. Много. Слишком много для одного человека, но угощать ему некого. Лет сто назад он всё ещё играл и развлекал сам себя, пытаясь сразу изобразить множество людей. Как будто он не один, а в весёлой компании. Только фальшь такой игры почувствует даже самый бесталанный и тщеславный актёр.
Слишком тихо. Слишком одиноко. Слишком... бесперспективно. И слишком жестоко, наверное, знать, что всё ни к чему, напрасно, бесполезно. И уже незачем ждать. Да и нечего.
Когда откажет последний двигатель, всё закончится.
Из любопытства Чонин пытался просмотреть записи главной системы и выяснить, где же была допущена ошибка в расчётах. Это оказалось не так и просто сделать, а потом обнаружилось, что самая старая часть данных повреждена. О том периоде Чонин знал ровно столько, сколько сообщила главная система, потому что родился он уже на этом корабле и в пути.
Последний рождённый и оставшийся в живых. Такая вот ирония. Последний представитель некогда обитаемого мира ХМ-6 звезды класса Р-58. И он не принадлежал ни одному миру, потому что родился не на планете, а в свободном пространстве на корабле без порта постоянной приписки.
Главная система отметила его случай как беспрецедентный. И это означало, что его дело требуется рассматривать отдельно. Наверное, он мог бы этим гордиться, если бы было перед кем.
― Последний блок, ― устроившись в кабине мнемотеатра, отдал он команду главной системе.
― Прямой порядок?
― Уже всё равно.
В самом деле, какая разница? Всё равно увиденное не с кем будет обсудить, поэтому в его основной памяти вряд ли что-то задержится. Кроме того, в архиве не хранились записи тех, кого бы он знал. Он был последним рождённым представителем уже погибшей колонии. И последним живым с момента рождения до нынешнего дня. Он всю жизнь слышал лишь голос системы и свой собственный.
― Запись-1958426745. Леона Вайгард. Восемьдесят три года. Варрахт. Место рождения ― Райн...
Чонин закрыл глаза и просунул правую руку в манипулятор. Под пальцы удобно легли управляющие мембраны, а мозг перешёл в режим мнемовосприятия записи.
Горные массивы, ущелья, стремительные потоки, утопающий в зелени город. Очень красиво, если не думать о том, что этого уголка мира больше не существует.
Дом на окраине с белыми колоннами, сад строгой планировки, распахнутые двери и детский смех. На полках много книг, значит, библиотека. Дети весело перекрикивались на варрахтском.
Чонин знал все языки колонии, но понятия не имел, какой из них ― его родной. Точно так же, как не мог узнать имён своих родителей. В его карте перечислялись имена первоначального экипажа корабля, и значилось "наш последний ребёнок". В прилагающейся аудиозаписи ему оставили свои пожелания те двадцать семь человек, что дожили до момента его зачатия. Он часто слушал их и пытался понять, кто же из них... Кто именно? И понять не мог. А ещё ни один из них не носил такую же фамилию, как у него. Странно, но, пожалуй, он так никогда и не узнает ответа на этот вопрос, как не сможет и расшифровать повреждённые данные первого периода, чтобы найти ошибку в расчётах.
Чонин прошёл через библиотеку и поднялся по лестнице на второй этаж. Мимо пробежала горничная, следом за ней из детской комнаты вынеслись две девочки с забавными бантиками в светлых волосах. Они громко смеялись и держали в руках венки из цветов.
― Не шалите! ― строго велела дама в твидовом костюме, выглянувшая из кабинета чуть дальше по коридору. ― Потише, я беседую с клиентом!
― Да, мама! Мы уже тихие-тихие!
Чонин с интересом заглянул в кабинет, обошёл даму в костюме и остановился возле огромного глобуса на резной подставке. Он знал, как выглядела погибшая планета, но всё равно не мог отказаться от желания прикоснуться к глобусу и заставить его медленно вращаться. А ещё всегда хотелось помечтать и представить, что на самом деле ничего не случилось, что где-то во тьме всё так же светит солнце, и вокруг него вращается вот именно эта планета с синими боками океанов и красно-зелёными массивами материков. И когда-нибудь одиноко бредущий сквозь пустоту корабль остановится у внешнего космопорта в космической лиге от третьего спутника.
Погладив глобус, Чонин отступил к двери, вышел в коридор и вернулся к лестнице. Он бродил по этажам, встречая то прислугу, то обитателей дома, то детишек. Все они не обращали на него внимания, потому что не видели и видеть не могли. Всё вокруг Чонина было лишь мнемозаписью, и он не входил в число действующих лиц. Он числился среди зрителей.
Леона Вайгард училась в элитной школе для девочек, и этот кусок записи Чонин просмотрел лишь по важным эпизодам, поскольку данные об элитных школах уже содержались в его памяти. Потом пришло время колледжа. Леоне нравился Шопен, и вот это стало приятным сюрпризом, как и её умение играть на фортепиано. Чонин с удовольствием прослушал выпускной концерт, устроившись в зале на свободном месте. И пришло время Летнего концерта в Саду Архитектуры.
Этот сад располагался в центре Райна, Чонин помнил его по другим записям. Он даже знал все лучшие места и привычно расположился на третьем ярусе открытой галереи. Отсюда звучание рояля казалось волшебным и насыщенным, сильным и ярким. А ещё сюда редко приходили люди. Чонин понимал, что никто его не увидит, ведь это мнемозапись, но присутствие людей всё равно мешало ему. Когда же людей не было, он мог не только слушать, но и танцевать.
Во время Летнего концерта в записи Леоны Чонину не повезло. На третьем ярусе галереи стоял светловолосый парень в тонком сером свитере. Положив локти на мраморные перила, мусолил в руках тонкую тетрадь и иногда резким движением откидывал то и дело спадающую на лоб чёлку.
Чонин остановился чуть поодаль и время от времени бросал на парня раздражённые взгляды, ждал, что тот уйдёт в конце концов, ведь не особо-то и слушал музыку. Но парень с тетрадью всё не уходил ― продолжал почти что висеть на перилах, мусолить пальцами обложку, кусать губы, хмуриться, думать о чём-то совершенно ином. Чонин весь извертелся от непреодолимого желания окунуться в музыку и потанцевать. И не мог этого сделать из-за парня с тетрадкой. Он сто раз мысленно сказал себе, что никто ничего не увидит, но, как обычно, это не помогло.
Через несколько минут светловолосый парень отлип от перил, выпрямился и двинулся в сторону Чонина, остановился в двух шагах и тихо поинтересовался:
― Что ты так на меня пялишься?
С резким выдохом Чонин распахнул глаза и сел в кабине мнемотеатра. Голова тут же закружилась из-за нарушения процедуры перехода ― Чонин рефлекторно нажал на мембрану экстренной отмены воспроизведения мнемозаписи. Обычно этой командой он не пользовался и спокойно просматривал записи от начала и до конца. Было пару раз, когда он знакомился с записями древних периодов и сталкивался с неприятными вещами, но потом привык.
Только вот ещё ни разу никто не пытался с ним заговорить. Это ведь всего лишь записи о прошлом тех людей, которых больше нет на свете. Просто воспоминания, данные, информация о разных слоях и областях жизни, общества, науки и искусства, что в целом давало картину существовавшего когда-то мира. Это просто файлы. И эти файлы неизменны, одинаковы.
Но тот парень...
Чонин высвободил руку из манипулятора и потёр лоб. А с чего он вообще взял, что тот парень обратился именно к нему? А если за спиной Чонина кто-то был, и тот парень обратился вовсе не к Чонину? Но... просто он смотрел как будто бы прямо на Чонина, так отчётливо... словно видел его на самом деле.
Чонин запустил психотесты и проверил собственное состояние. Нет, всё в порядке. Наверное, он действительно ошибся и не заметил за своей спиной другого человека.
― Запись-1958426746. Мартин Галлах. Сорок семь лет. Иана. Место рождения ― Кабо...
Чонин привычно закрыл глаза и сунул руку в манипулятор.
Южные острова, жара, тропики и полуденный ливень. Рыбацкие лодки на отмели, скатки сетей... Он сбросил ботинки и переступил босыми ногами по песку. Ощущения вполне реальные и приятные, такие же, как промокшая под ливнем одежда. Тёплая вода струйками стекала по лицу и шее. Он запрокинул голову и улыбнулся, не разжимая губ.
― Это твой сон?
Чонин едва не нажал вновь на мембрану экстренной отмены воспроизведения, потому что узнал голос.
Он обернулся и уставился на того самого парня: светлые волосы потемнели от влаги, как и тот же тонкий серый свитер, по лицу с изысканными чертами точно так же бежали струйки воды, как и по лицу Чонина. Разве что тетрадь куда-то подевалась.
Чонин огляделся по сторонам, но так никого рядом не увидел. Парень стоял в паре шагов от него и, кажется, на самом деле видел. Чонин медленно поднял руку и поводил ладонью перед своим лицом. Странный незнакомец фыркнул, сделал шаг и небрежным движением попытался отбросить руку Чонина в сторону.
Именно попытался.
Его пальцы прошли сквозь ладонь Чонина.
Они оба ошарашенно пялились то друг на друга, то на собственные руки. Потом незнакомец повёл рукой обратно, и его пальцы вновь прошли сквозь ладонь Чонина. Как у призрака.
― Впервые такое вижу, ― растерянно признался незнакомец. ― Так это твой сон, да?
― Я не сплю, ― пожал плечами Чонин и принялся изучать ладонь, сквозь которую пальцы чужака прошли уже дважды.
― Сейчас не спишь? Или вообще?
― Вообще.
― Но это не настоящий мир, верно? ― Незнакомец сжал руку в кулак, озадаченно осмотрел и покосился на Чонина так, что сразу стало понятно ― подумывает ещё разок проверить, сможет ли дотронуться.
― Если ты здесь, то должен знать, как сюда попал. Это мнемозапись, чужие воспоминания о жизни с момента рождения до момента смерти.
― Так вот почему меня никто не замечал и не слышал... А ты? Ты ведь не часть воспоминаний? Ты меня видишь.
― Я запоминаю. Смотрю и запоминаю. Я не часть воспоминаний, я ― резервная копия архива.
― Серьёзно? ― Парень смерил Чонина недоверчивым взглядом. ― То есть, ты где-то живёшь вполне по-настоящему, смотришь эти записи, запоминаешь... Так?
Чонин кивнул и отбросил со лба потяжелевшие от воды волосы. Ливень прекратился столь же внезапно, как и начался. И они вместе со странным незнакомцем побрели вдоль кромки прибоя, оставляя две цепочки следов на влажном песке.
― Меня зовут Хань, ― соизволил представиться парень в сером.
― Чонин.
В молчании они добрались до крошечной бухты и принялись наблюдать за вознёй десятка крабов ― те пытались поделить выброшенную на берег рыбину.
Чонин опустился на корточки, подхватил валявшуюся на песке ветку и поворошил одного из крупных крабов. Тот вцепился клешнёй в ветку и забавно повис на "добыче", когда Чонин поднял ветку повыше.
― Так как ты сюда попал? ― Чонин посмотрел на Ханя поверх плеча и отвернулся к крабу, тот пытался ухватить ветку и другой клешнёй, но не дотягивался.
― Не знаю. Наверное, из-за тебя.
― Это как?
Хань сел рядом ― прямо на влажный песок ― и вытянул кончиками пальцев почти круглую раковину из холмика.
― А вот так. Я занимаюсь поиском нуждающихся в спасении, работаю на спасательном крейсере. У меня смена недавно началась, а потом я стал попадать в странные места. Обычно я попадаю в сны тех, кто потерялся или нуждается в помощи. Достаточно лёгкой полудрёмы, чтобы я мог поймать неравную волну, настроиться и узнать нужные координаты. Но я впервые оказался в этих... как ты там их назвал?
― Мнемозаписи.
― Да. Обычно я снюсь людям, но могу управлять снами, а тут... Я говорил, что меня не замечали. А потом ты на меня пялился на той галерее. Сначала я не мог понять, то ли ты видишь меня, то ли нет. Потом понял, что видишь. И ты исчез вдруг. И всё исчезло, а потом я оказался уже тут. И снова увидел тебя.
― При чём тут неравные волны? ― поразмыслив с минуту, спросил Чонин. Пока ему плохо верилось в реальность происходящего. Он не рассчитывал на гостей никогда.
― Неравные волны ― излучения живых и мыслящих организмов. Я их слышу, могу с ними работать как в обычных условиях, так и в космосе. Пси-мутация. Пока нет лучшего средства для поиска затерявшихся.
― А насколько далеко... Как далеко...
― Радиус действия? ― легко догадался Хань о том, что хотел спросить Чонин. ― Радиус не так велик, как хотелось бы. В среднем ― около тысячи лиг.
― То есть, ты сейчас где-то в тысяче лиг от меня?
В это вообще не верилось. Чонин отвык ждать.
― Похоже на то. А ты потерялся?
― Я родился потерянным. У меня семнадцать двигателей, и их не хватит, чтобы добраться до Винтакс в системе...
― Как? Винтакс? Это же устаревшее название. И это чёрт знает где. Чтобы туда попасть, нужен всего один двигатель и долгий прыжок в подпространстве. Откуда ты вообще?
Чонин механически ответил давным-давно заученное:
― Обитаемый мир ХМ-6 звезды класса Р-58, известный ещё как...
― Артемис Нуэва, ― договорил за Чонина Хань и тяжело вздохнул. ― Но планета погибла около двух сотен лет назад. Вспышка Р-58, образование чёрной дыры, если правильно помню... Ты не можешь быть оттуда. Там уже и Р-58 не осталось. Там ничего не осталось.
Чонин опустил краба обратно на песок и отложил ветку, сплёл пальцы и искоса глянул на заинтригованного Ханя.
― Ничего не осталось. Остались только я и архив.
― Так, погоди!
Хань уселся, скрестив ноги, и задумался. Он рассеянно чертил на песке какие-то формулы, а Чонин терпеливо ждал и смотрел на его склонённую голову. Вроде бы похож на обычных людей из мнемозаписей, но отличается всё же, ведь он настоящий. Должен быть настоящим.
― Ты говорил про двигатели... Где ты вообще? Физический объект?
― На корабле. Координаты я не знаю. Ошибка в системе, и повреждены исходные данные. Курс рассчитан приблизительно по направлениям.
― Откуда в космосе направления? ― помрачнел Хань. ― Проще говоря, ты потерялся.
― Наверное. ― Чонин растянулся на песке и подложил руки под голову. ― Но корабль потерялся с самого начала. Я просто последний, кто остался. Ничего страшного. Архив вот только жалко. Там полная информация о колонии. Множество таких вот мнемозаписей. Они, конечно, не могут долго храниться просто так, нужен кто-то, кто смог бы делать резервную копию и перезаписывать архив.
― И сколько там записей?
― Немного больше двух миллиардов.
― Сколько? ― почему-то шёпотом переспросил Хань.
― Чуть больше двух миллиардов именных и где-то миллиард общих по всем достижениям, истории, искусству...
― Чтоб я сдох!
― Что? ― Чонин повернул голову и удивлённо посмотрел на Ханя. Тот таращился на него круглыми от изумлениями глазами.
― Не заливай, ладно? Ты хочешь сказать, что у тебя в голове три миллиарда записей? Вот таких, как это всё? ― Хань повёл рукой вокруг себя. ― Да куда они могут поместиться? Как это вообще можно запомнить, а потом ещё куда-то записать?
Чонин прикрыл глаза, слабо улыбнулся и поиском нашёл нужную запись.
― "Мнемопередача данных базируется на ассоциативном методе шифровки, где все детали переводятся в сложную систему кодировки, воспринимаемую мозгом в виде точечных сигнальных картин. Метод не имеет ничего общего со зрительными, слуховыми или логическими памятью и восприятием, но хранит в себе полную информацию. Ввиду своей специфики имеет ничтожно малый объём, и ― в теории ― обучить этому методу можно любого человека. Мнемоархивы, как правило, хранятся в цельном виде, то есть, сам процесс загрузки прост. Но работать с ними непосредственно ― с каждой записью отдельно ― могут лишь специально обученные люди. Просто транспортировка архива ― без возможности работы с ним ― доступна любому человеку". Знаешь, я мог бы записать весь архив тебе, но если ты не знаешь, что это такое, то архив будет просто бесполезно болтаться в твоей голове. Польза от него будет лишь тогда, когда ты сможешь записать его на обычные носители, например. Но тебя этому не учили, значит, ты не сможешь. Жаль...
Хань продолжал смотреть на Чонина и ошеломлённо молчать. Через пару минут он всё же обрёл дар речи.
― Вот чёрт... У тебя в голове три миллиарда записей. Поверить не могу. Яйцеголовые убили бы за такое сокровище. Там же кучу всего наизучать можно. Да и история погибшего мира тоже многое значит... Надо же.
Чонин перевернулся на живот и принялся разглядывать те формулы, что Хань не так давно рисовал на песке. Вытянув руку, он смахнул часть одной из формул и переписал кусок по-своему.
― Вот так правильно. Семнадцать двигателей на самовоспроизводящемся топливе. Через тысячу пять часов их останется шестнадцать.
― Нет, погоди, вот тут... ― Хань тоже стёр один из символов и хотел написать другой, но неверный, поэтому Чонин оттолкнул его руку и обратно нарисовал стёртый значок.
В тишине он вскинул голову и посмотрел на Ханя. Тот держался левой рукой за правую и озадаченно разглядывал Чонина. Непонимание в блестящих глазах и чуть изогнутые в недоумении брови.
― Как ты это сделал?
― Что именно? ― не понял Чонин.
― Ты дотронулся.
Дошло не сразу. Потом Чонин вспомнил, что пальцы Ханя проходили сквозь его ладонь. Как у призрака. Чонин медленно поднял руку и тронул пальцами запястье Ханя.
― Тёплое, ― немного растерянно поделился он впечатлениями. ― Необычно...
Хань дождался, пока он неохотно уберёт пальцы, и тоже попытался прикоснуться. Светлые пальцы прошли сквозь смуглую кожу, словно Чонин был нематериален.
― Чертовщина какая-то, ― обиженно подытожил Хань и отдёрнул руку. На запястье Чонина не осталось никаких следов. Он вообще ничего не почувствовал. Но стоило Чонину самому тронуть пальцы Ханя, и он отчётливо ощутил материальность, тепло, даже пульс.
― Не понимаю.
― Побочный эффект мнемозаписей?
― Не уверен. Внутри мнемозаписи все ощущения соответствуют реальным. Обычно. Но люди холодные.
Они помолчали, потом принялись вновь изучать формулы на песке и вносить исправления. Выяснили предельную скорость передвижения корабля, разобрались в природе двигателей и смогли подсчитать примерное расстояние между спасательным крейсером и нуждающемся в спасении объектом. Иногда Чонин прикасался к пальцам Ханя, задевал будто ненароком, но он просто не мог удержаться от желания почувствовать тепло другого человека ― настоящего и живого, как он сам. В мнемозаписях ощущения соответствовали реальным, но люди всегда оставались холодными. Хань был тёплым и не отдёргивал пальцы, лишь замирал на секунду от неожиданности прикосновения.
― Около пяти сотен лиг, ― решительно огласил последний вариант Хань. ― Если использовать датчики движения, контроллеры электромагнитного излучения и мои способности, можно будет точно рассчитать, где ты находишься.
Чонин уронил голову на руки и немного мечтательно улыбнулся.
― Странно...
― Что странно?
― Странно осознавать, что где-то рядом есть кто-то ещё. Я отвык слышать ещё чей-то голос, кроме собственного. Внутри мнемозаписей это совсем по-другому, а вот на корабле... ― Он вздохнул.
― Разве ты всегда-всегда был один? ― недоверчиво уточнил Хань и тоже растянулся на песке рядом с Чонином.
― Все умерли.
― Как же ты... Ну, то есть...
― За мной следила главная система, а потом я смотрел мнемозаписи.
― Всё время?
― Ну да. Пока я смотрю мнемозаписи, я отдыхаю, поэтому сон мне не нужен. Одного раза было достаточно для сохранения архива. Сейчас я периодически пересматриваю записи и подновляю их. Иногда слушаю музыку и танцую в невесомости. Всё равно делать больше нечего. И я всегда знал, что двигателей не хватит, чтобы добраться до пункта назначения. Все это знали. Из-за ошибки. Но данные повреждены, поэтому ошибку найти невозможно. Странно, что получается пока всё совсем не так.
― А ты пробовал посылать электромагнитный сигнал?
― Он непрерывен, но его никто не слышит, как я понимаю. Может быть, всему виной разница в технологиях?
― Как вариант, ― согласился Хань. Уж он-то знал наверняка, как сложно подать сигнал в космосе при отсутствии естественных звуковых волн. Будь всё так просто, никто бы не брал в спасательные команды пси-специалистов.
Они расстались на закате. Чонин собирался потанцевать в невесомости и вернуться к записям, а Хань должен был сделать доклад по всей форме и проследить за поисками корабля Чонина. К тому же, Хань не мог долго находиться с чужих снах ― пси-сеанс обладал собственными закономерностями и ограничениями.
Время тянулось и тянулось. Мучительно. Чонин выставил таймер после встречи с Ханем. Если верить таймеру, прошло почти шестьдесят стандартных часов по старому исчислению. Пять сотен лиг можно пройти за десять часов. Главная система не сообщала ни о каких кораблях в пределах видимости.
Чонин позволил системе позаботиться о себе и привычно утроился в кабине мнемотеатра. Очередная запись, новые образы и пейзажи, новая ― кем-то и когда-то прожитая ― жизнь.
В степи гулял ветер, а над головой уходило в бесконечность невероятное синее-синее небо. Хань сидел в траве и выжидающе смотрел на Чонина.
― Что-то случилось?
Хань сжал губы и жестом попросил присесть рядом. Дождался, пока Чонин удобно устроится, и тихо поинтересовался:
― Сколько тебе лет?
― Я не думаю, что система исчисления...
― Это неважно. Просто скажи, сколько тебе лет?
― Какое это имеет значение?
― Большое. Пока поверь мне на слово. Так сколько тебе лет?
― Сто сорок два стандартных года, ― после долгой паузы ответил Чонин и отвернулся, чтобы не видеть реакцию Ханя на эти слова.
― Угу... ― Хань произнёс это очень спокойно, но это ничуть не убавило вдруг возникшую неловкость. ― Остальной экипаж тоже мог похвастать тем, что отлично сохранялся в столь почтенном возрасте?
― Н-нет... Если верить отчётам, продолжительность жизни составляла в среднем восемьдесят лет.
― Они все родились на планете?
― Нет. Только первое поколение. Второе ― на корабле.
― А ты? Ты к какому поколению относишься?
― Ну... я последний. Я позже всех родился. И я не понимаю, какое это имеет значение?
― Тебе сто сорок два года. Выглядишь ты где-то на двадцать два. ― Хань не удержался от лёгкой иронии: ― Тебя ничто не смущает? Артемис Нуэва погибла двести сорок лет назад. Ты родился спустя примерно восемьдесят лет после этого, а прожил в два раза больше, но выглядишь на двадцать два. Я определил твои координаты, но в нужной точке мы ничего не нашли. Там ничего нет, понимаешь? Ты должен быть там. Судя по твоим описаниям, корабль не крошечный, не заметить его нельзя. Но там нет ничего. Ни-че-го. Вообще. И я не могу к тебе прикоснуться.
Хань продемонстрировал на практике, как его пальцы прошли сквозь плечо Чонина.
― Я не понимаю, ― честно признался Чонин. ― Да, я не видел таких данных, чтобы люди жили столько же, сколько живу я, но я вполне реален. Если бы я был мнемозаписью... нет, это просто бред какой-то!
― Нет, ты не мнемозапись, ― покачал головой Хань. ― Я сутки ломал голову над этой шарадой. И у меня есть идея. Хотя я могу и ошибаться, но ничего более логичного и правдоподобного мне в голову не приходит. Сначала я грешил на чёрную дыру и пространственный карман, но в нужном квадрате чёрных дыр нет. Ни одной самой захудалой. Кроме того, я никогда не ошибаюсь в том, что касается неравных волн. Я чую твои волны и могу найти их источник. Я нашёл. Но тебя нет. Я чувствую тебя там, но там пустота.
― Может, какой-нибудь сбой? ― предположил озадаченный Чонин.
― Нет, тут сбоя быть не может. Я или чувствую разум, или не чувствую. И вот тебя-то я как раз чувствую. Твоё присутствие. Но материального объекта нет. Поэтому я и спросил, сколько тебе лет.
― Не улавливаю связи. ― Чонин сорвал травинку и принялся жевать стебель.
― Люди столько не живут. Без особого ухода. Или без криокамеры. Ты же вообще не спишь, правильно? И в твою голову втиснуто три миллиарда мнемозаписей. И тебе сто сорок два года ― поверить не могу. При этом я тебя чувствую, но не вижу. И в твоих... в твоей замене сна я не могу ничем управлять, даже прикоснуться не могу, а ты ― можешь. У меня только одно решение этой задачи.
― Какое? ― Чонин сорвал вторую травинку. Он не расстроился. Он давно ничего не ждал. Подумаешь, появился шанс что-то изменить. Появился и исчез. Всё сложнее, чем хотелось бы, но Чонину давно ничего не хотелось. Он всегда знал, что не достигнет пункта назначения.
― Пространственно-временная петля. Если я верно определил твои координаты, ты находишься в шестидесяти годах от того места, где когда-то была Артемис Нуэва. То есть, в расчётах не было ошибки. Просто корабль попал в ловушку, из-за чего пострадали данные и сбились настройки. И потом корабль просто двигался внутри петли всё время по одному и тому же маршруту. А ты... ты был единственным, кто родился внутри петли, понимаешь? Все остальные умерли, потому что время и пространство для них оставались всё теми же, а ты... ты родился уже вне времени и пространства, ты родился в петле, где другие значения и системы исчисления. Скорее всего, тебе действительно двадцать два года. Здешних. А вне петли эти двадцать два года растянулись на сто сорок два. И когда я прихожу сюда, в твои записи, я попадаю в зону петли, но на самом деле нахожусь за её пределами. И именно поэтому я не могу к тебе прикоснуться. Для меня ты не настоящий. Настоящий только твой разум. И по этой же причине тебя не смогли найти раньше. Без поиска неравной волны это было невозможно.
Они молча смотрели вверх, на бесконечно далёкое небо, и думали каждый о своём. Или об одном и том же.
― И что с этой петлёй? Как можно из неё выйти или зайти? ― задал самый важный вопрос Чонин ― в архиве о петлях нашлось не так много информации, и он уже с ней тесно познакомился. ― И что будет, если я смогу вывести корабль из петли?
― Зайти в петлю... предположительно, это невозможно. Я не знаю даже, как можно найти точку входа, существует ли она вообще. В теории сказано, что точки входа в пространственно-временные петли открываются и закрываются произвольно. Их появление невозможно предсказать. И появляются они очень редко. По предварительным расчётам ― весьма приблизительно ― последний раз такая точка была лет сто шестьдесят назад. Та самая, через которую твой корабль попал в ловушку.
Хань тоже сорвал травинку и погрыз. Чонин всё это уже выяснил, но перебивать Ханя не стал
― Возможно, у этой петли цикл в пять сотен лет. Точнее нельзя сказать.
― То есть, зайти в петлю никак, ― кивнул Чонин. ― А выйти?
― Ты же не думаешь, что простое изменение курса что-то изменит? ― помрачнел Хань и расстроенно взлохматил светлые волосы.
― Нет. Но если я разогрею все двигатели одновременно и переключусь с автоматики на ручное управление с предельным ускорением? В случае правильно выбранного курса сможет ли петля удержать корабль на прежнем маршруте? Или этого будет достаточно, чтобы преодолеть аномалию петли? У меня семнадцать двигателей. Должно хватить. Прямо сейчас. Потом... Потом уже не выйдет.
― Ты отдаёшь себе отчёт в том, что твоему кораблю две с половиной сотни лет? ― строго вопросил Хань, сложил ладони вместе и переплёл пальцы. Неприятно говорить, но... ― Он просто не выдержит и развалится на куски.
― Там есть спасательная капсула, ― легкомысленно пожал плечами Чонин. ― И это маленькое приключение точно лучше вечного покоя.
― Ладно. Тогда подумай вот ещё о чём... ― Думать об этом не хотелось даже самому Ханю, но он обязан был сказать. ― Существует риск обратного эффекта. Это касается конкретно тебя. Тебе сто сорок два года ― в стандартных единицах. Если ты покинешь петлю... понимаешь... Если ты...
― Могу осыпаться прахом? ― Чонин поразмышлял с минуту и рассмеялся, огрев Ханя по плечу ладонью. От неожиданности тот зашипел и принялся растирать ушибленное место.
― Что смешного-то?
― Это будет забавно.
― Не вижу ничего забавного. Ты же сам хотел спасти архив. Если превратишься в прах из-за обратного эффекта, архив погибнет.
Чонин поднялся на ноги, потянулся, закинув руки за голову, и посмотрел вверх. Самое красивое небо ― в степи. Нигде больше нет такого.
Он медленно двинулся прочь.
― Эй!
― Архив не погибнет. Записи останутся в мнемотеатре на корабле. И копия в малом мнемотеатре в спасательной капсуле. И я ― резервная копия. Что-то останется точно. Я попробую.
― С ума сошёл? Погоди! Чонин! Не надо! Не делай...
Мембрана экстренной остановки воспроизведения стала почти родной. Чонин пару минут сражался с головокружением, потом выбрался из кабины и рухнул в кресло навигатора. Давно же он тут не сидел.
― Внести изменения в нынешний курс.
Куда бы свернуть? Положиться на интуицию?
Хань ошибался ― Чонин не сошёл с ума. Чонин точно знал, что хотя бы одна копия архива уцелеет, а это ― самое главное. Если мир перестал существовать, то ценность заключается в его истории и достижениях. Нет ничего важнее архива Артемис Нуэва и уникального метода мнемопередачи. Кому-то это непременно пригодится. И нет никакого смысла в том, чтобы последний корабль Артемис Нуэва бесцельно болтался веками в пространственно-временной петле. Коль уж случилось чудо, и кто-то смог найти Чонина с помощью неравных волн... надо этим чудом воспользоваться так, чтобы никому потом не было обидно.
К тому же... Чонин прожил уже сто сорок два года, а это намного больше, чем полагалось жить людям. Быть может, он хотя бы услышит наяву чей-то ещё голос, кроме своего собственного.
― Полный разгон всех двигателей.
― Критическая перегрузка.
― Отключить автоматику. Ручное управление.
― Навигатор, ваше решение может повлечь за собой...
Чонин не глядя отключил звуковые сообщения и повернул ключ дезактивации контрольных функций главной системы.
― Да знаю я... ― тихо пробормотал он. ― Но это не значит, что не попробую.
***
Хань срывал с себя провода и микроанализаторы, но всё равно не успевал. Выход из пси-сеанса невозможен с помощью одного лишь голого желания. Ассистент быстро подал ему передатчик и протянул стакан с водой. Руку со стаканом Хань оттолкнул ― не время.
― Капитан, он попытается пройти на предельном ускорении и разгоне всех двигателей.
― Где?
― Понятия не имею, поэтому лучше отойти подальше.
― Корабль старый, не выдержит.
― Я знаю, ― сквозь зубы ответил Хань и сдёрнул ещё один провод с плеча. Он попытался сесть на койке, но не смог. Тело ещё не пришло в норму. ― Нужно объявить готовность бригадам быстрого реагирования.
― Если корабль развалится, уже ничто не поможет. В те времена контрольной защитой не пользовались. Да и ты говорил про какой-то там эффект... парень всё равно не жилец, хоть архив получим. Лишь бы корабль не раздолбал.
Хань с яростью отодрал от кожи ещё один анализатор на липучке и закусил губу от боли.
― Нам полагается спасать...
― Тех, кого спасти можно. Мы не виноваты, что он проболтался в петле сотню с лишним лет. И мы ничего не можем сделать.
― Но обратный эффект ― это только предположение.
― Если корабль развалится, никакой обратный эффект не понадобится. И скафандр не поможет тоже.
― Есть сигнал! ― вклинился в переговоры наблюдатель с мостика. ― На три часа. Крупный объект. Скорость ― двести лиг. Ни черта ж себе... Капитан, он идёт прямо на нас!
― Разворот, уходим на второй нижний...
― Что там? ― Ханю никто не ответил, зато крейсер ощутимо тряхнуло. Перепуганный ассистент рванул прочь из блока в коридор, где уже метались люди. ― Капитан, чёрт возьми! Что происходит?
― Кажется, двигатели рванули. Не выдержали. Ударная волна. Ничего пока не разобрать.
Дали старт бригадам быстрого реагирования ― Хань слышал переговоры на канале. Он торопливо сорвал оставшиеся анализаторы, счётчики и провода, кое-как сполз с койки, но на ногах не устоял ― рухнул на пол, уцепившись рукой за металлическую перекладину койки. Он перевёл дух и прикинул расстояние до информационного монитора. Не дойти, но можно попробовать доползти. Одеревеневшие после пси-сеанса мышцы никак не желали слушаться и приходить в норму.
Хань дополз до монитора минут за пять, потом хватался за выступы и пытался подняться. Привалившись к металлической коробке на стене и удерживаясь за неё, он прижался щекой к панели и приоткрыл глаза.
Так... кнопки... Какой там был код?
Код он вспомнил попытки с четвёртой, набрал и включил передачу данных с камер бригад.
В пустоте висели огромные куски корабля, похожие на бесформенные мелкие обломки разрушенных планет в каком-нибудь астероидном поясе. Видимо, корабль Чонина и в самом деле был здоровенным.
― Архив сильно повреждён, ― доложила одна из бригад, добравшаяся до центральной части корабля.
― Спасательная капсула пустая. Архив не подлежит восстановлению, ― отчиталась другая бригада.
― Нашли навигатора.
Хань едва не сполз на пол, но удержался на месте из последних сил и увеличил картинку от третьей бригады. Достаточно увеличил, чтобы увидеть кресло навигатора, свесившуюся с подлокотника левую руку ― с пальцев срывались тёмные капли и превращались в маслянисто блестевшую на полу лужицу. Пульт управления, тёмные волосы, в луче фонаря ― красное на серебристой поверхности.
Слишком много красного.
Хань разжал руку и медленно сполз по стене на пол. Хотелось просто взять и уснуть. Потом проснуться и понять, что это был просто сон. А потом новый пси-сеанс, встретить Чонина и ничего ему не говорить о петле. Сказать просто, что не получается нащупать координаты. Пообещать, что они скоро смогут найти его, пусть только подождёт ещё немного и ничего не делает.
Ничего, чёрт бы его побрал, не делает! Просто сидит и ждёт. Он сто сорок лет сидел и ждал, у него опыт, подождал бы ещё чуть-чуть...
― Навигатор жив.
― К чёрту живых ― архив спасайте!
― Что? ― выдохнул Хань, поднёс к губам передатчик и рявкнул: ― Что?!
― Навигатор жив. Пока что. Требуется срочная помощь. Несколько переломов, рука и рёбра...
Хань отложил передатчик и принялся с яростью растирать голени и лодыжки, чтобы вернуть мышцам чувствительность.
― Что с архивом?
― Ничего, капитан.
― Навигатор в нормальном состоянии? Или обратный эффект есть?
― Да вроде нормальный... Травмы от столкновения ― и всё. Медики говорят, тесты в норме тоже. Через три минуты доставят в медблок.
― К чёрту навигатора, архив всё равно пропал, ― завздыхал кто-то на канале связи.
Хань умудрился подняться на ноги и натянуть форменную рубашку. Сообщать всем тоскующим то, что архив в голове у того самого навигатора, которого "к чёрту", Хань не посчитал нужным. Обойдутся пока.
― Нужно ещё полежать, ― предупредил вернувшийся ассистент и попытался отправить Ханя обратно на койку. Разбежался!
― Полежу. В медблоке, ― отрезал Хань и медленно побрёл в нужном направлении. В коридорах продолжали метаться люди, иногда толкали неуверенно державшегося на ногах Ханя, но он упрямо шагал вперёд. Туда, где под тонкой мембраной лежал в восстановительной капсуле последний навигатор Артемис Нуэва, хранивший в собственной голове историю и достояние погибшего двести лет назад мира.
Прислонившись плечом к стене, Хань стоял и рассматривал его по-настоящему, в реальности. Чонин был всё тем же, что и в мнемозаписях, только бледным и облитым фиксирующим раствором. И половину его головы скрывала белая повязка.
― Тоже мне... навигатор... ― проворчал за спиной Ханя капитан. ― Раздолбал корабль, засранец, и погубил весь архив. А нам бы такие премиальные дали за архив...
― Идиоты.
― Что ты сказал?
― Идиоты, ― громко и отчётливо повторил Хань и устало прикрыл глаза. ― Это он.
― Что значит "он"?
― Это значит, что Чонин и есть архив, который вы так мечтали заполучить. Все записи в его памяти. И он умеет с ними работать. Я же говорил, что спасать нужно его, а не корабль. Это Чонин ― резервная копия архива. Мнемотехнологии, ясно? И премиальные вы получите, когда наши яйцеголовые напишут монографию о пространственно-временной петле и преимуществах поиска неравной волны. Полегчало?
― Ты бы поспал, что ли, ― негромко предложил капитан, придя в себя через пару минут. ― Я сниму тебя с дежурства.
― Не надо. Я посижу с Чонином. Когда поздороваюсь, приду на дежурство.
― Что ещё за блажь?
― Он сто сорок два года ждал, пока его найдут. Пусть все остальные подождут несколько часов, чтобы я смог ему сказать...
***
― У тебя получилось то, что ты так хотел сделать. Спасибо, что остался жив, потому что у меня тогда тоже получилось то, что хотел сделать я. Но ты всё равно чёртов придурок. Кто же так кораблём управляет?
― Я просто хотел по-настоящему услышать твой голос. Говорить с самим собой полторы сотни лет совсем не весело.
― Услышал, и что?
― У тебя красивый голос. Расскажи что-нибудь.
― Ты же спишь почти. Научился, да?
― Время, кажется, идёт быстрее. Но я всё равно слышу. Просто говори. Что угодно. Только не останавливайся.
***
Звукам в космосе не место, но слышать спустя сто сорок два года ещё чей-нибудь голос, кроме собственного, невыразимо приятно.
@темы: EXO, fanfiction, K-pop