Автор: Корейский Песец
Пейринг/Персонаж: Кай (Ким Чонин)/Лухан (Лу Хань), Бён Бэкхён, Пак Чанёль, фоном - Ким Минсок, Хуан Цзытао, Чжан Исин
Рейтинг: 18+
Жанр: псевдо-бэндфик или бэнд-АУ, романс
Размер: 25000 слов
Размещение: запрещено
Примечания: окончание
Хикиваки - окончание
- 8 -
Среди ночи обычно трудно решать проблемы, касающиеся мест для уединения. К счастью, ещё не вышел срок аренды квартиры, которую снимали раньше Тао и Исин, а у Ханя был при себе ключ. Туда мы и направились, чтобы продолжить начатое без опаски. И если мы сошли с ума, то сошли сразу оба, вместе. Не знаю, о чём думал он, зато знаю, о чём думал я.
Я просто устал. Не понимал его ― не понимал никогда. Не понимал, зачем ему вообще понадобилось спорить на меня и спать со мной, чтобы потом об этом забыть. Не понимал, зачем это нужно ему сейчас. И у меня не осталось сил, чтобы сопротивляться, потому что я всегда его хотел. Хотя бы с этим разобрался...
Вряд ли нам удалось поспать больше часа ― в сумме. Три захода минут по двадцать. Впервые в жизни я почувствовал себя озабоченным юнцом, которому всё время хочется. Хань тоже оказался не лучше. Если начали мы в ванной и продолжили на кровати, то закончили на полу, устроившись поверх свалившегося с кровати одеяла. Забылись тревожным сном тоже на полу, чтобы подскочить через двадцать минут от вопля будильника. Ещё пять минут я прижимал к себе обнажённого Ханя и рисовал губами узоры на его спине, однако пришлось отпустить его в душ.
Растянувшись на одеяле, я долго пялился в потолок и думал, что делать дальше. На ум не шли правильные слова, но поговорить с Ханем всё равно нужно. Нельзя же просто спать вместе и иногда пересекаться в агентстве. То есть, можно, но это точно не то, чего бы мне хотелось. Для меня даже просто мысль о подобных отношениях была неприемлема, потому что я не представлял, что будет, если с Ханем окажется кто-то другой, не я.
Придвинув ближе оставленную у кровати сумку, я порылся там в поисках сменной одежды, потом, устроившись на животе поверх одеяла, принялся просматривать сообщения, как делал всегда по утрам.
"Тебя называют богом танца из-за искры таланта, а всё, что ты делаешь на сцене, называют твоей магией. Но сам ты веришь в это? Насколько неприглядна твоя правда, Кай? S". За всё, что у меня есть, я заплатил болью, потом и усердным трудом, анонимный недруг.
"Говорят, в сердце гордеца настолько пусто, что и самого сердца уже нет. А ты гордец, как мне кажется. Но если в твоём сердце пусто, как ты можешь говорить, что любишь хоть кого-то? Тебе ведь нечем. S". Поэтому я и люблю сразу всех, потому что нечем. Если любовь поделить на всех, трудно заметить, как она эфемерна. Но если попытаться сосредоточить её на ком-то одном... станет заметно, что любить нечем. Наверное. Я мало знаю о любви, мой преданный ненавистник, но гордость к этому не имеет отношения. Всю жизнь я полагал, что любовь у меня одна ― танец, и что ни на какую другую любовь я просто не способен.
"Надеюсь, однажды ты заплатишь за каждое разбитое тобою сердце. S". Это ещё что за мелодрама? Сообщение сбивало с толку, потому что не вписывалось в образ загадочного S.
― Давно ты их получаешь? ― Я чуть не подскочил на месте от внезапно прозвучавшего возле уха голоса Ханя.
― Неважно.
― Как давно? ― Он бесцеремонно пролистал сохранённые сообщения и помрачнел. ― Год?
― Нет, больше двух. В чём дело?
― Зачем же ты их сохраняешь? ― закусив губу, тихо пробормотал Хань. ― Приятного в них мало.
― Меня это развлекает.
Он сел на одеяле по-турецки, сплёл пальцы и помолчал, потом бросил на меня внимательный взгляд из-под сведённых бровей.
― Тебя развлекают послания с оскорблениями и провокациями? ― Он провёл ладонью по лицу и помотал головой. ― Ты серьёзно?
Я лениво перевернулся на спину и закинул руки за голову. Мой прямой взгляд Хань не выдержал и отвернулся. Хотя он мог отвернуться и для того, чтобы не пялиться на меня, ведь на мне не осталось и клочка одежды, а на одеяле я лежал, не укроешься.
― Ты читал, что там написано. Вряд ли такими словами можно бросаться без веской причины или цели. Поэтому мне интересно ― почему? Мне интересно, что я умудрился сделать такое, чтобы привлечь чьё-то внимание. И меня это забавляет ― чужие попытки нащупать меня, понять, что я собой представляю. Как я понимаю, ты предпочёл бы оказаться на месте анонима? К слову, если у тебя всё получится, и ты попадёшь на сцену, подобные сообщения и тебе могут приходить.
― Вряд ли. Хотя я могу понять этого анонима в твоём случае.
― Правда? Тогда объясни мне то, что ты можешь понять, а я, как видно, нет.
― Это не... Не то, что ты думаешь.
― Ты понятия не имеешь, что я думаю. ― Озвучивать прописные истины не в моих привычках, но мне надоело чувствовать себя игрушкой и разбираться во всём этом. Наверное, это прозвучало грубо, просто по-другому сейчас я не мог сформулировать то, что хотел сказать. ― Ты спишь со мной. Не в первый раз. Но я не знаю, зачем. Мне это неудобно в том смысле, что многое остаётся неясным и двусмысленным. Я этого не люблю, мне нужна определённость и уверенность. Её не было ни тогда, ни сейчас. Более того, постепенно открывается что-то новое. Как сейчас. Так в чём причина этих посланий? Спасибо уже за то, что не ты их автор.
Хань изучал собственные руки и молчал. Когда моё терпение уже дышало на ладан, он соизволил раскрыть рот, правда, без особой пользы.
― А ты сам в каком случае стал бы высказываться подобным образом?
― Ни в каком. Я не стал бы делать ничего подобного.
― Неужели?
― Именно. Ты ведь пытаешься намекнуть на превосходство, так?
Хань сделал глубокий вдох, затем кивнул. Он посмотрел мне в глаза, но долго не выдержал и опустил взгляд на шею, плечи, грудь, резко отвернулся и кончиками пальцев поправил серьгу в левом ухе, вновь сел ровно и притих. Долгая пауза заставила его заговорить.
― Когда ты видишь людей, которые прекрасно танцуют, как ты, наверняка ты стремишься доказать, что ты лучше.
Прикрыв глаза, я тихо фыркнул. Вот ещё.
― Но иначе...
― Всё иначе. Хорошо, вот ты встретил того, кто так же хорош или даже лучше. Что дальше? Будешь наблюдать за ним, чтобы превзойти? Побить его же оружием? Отлично. Побил и превзошёл. Что дальше?
― Стал лучше.
― Нет. Не стал. Ты просто показал бы, что в конкретной ситуации можешь сделать что-то лучше. Причём только потому, что тем самым ты превзошёл и поставил на место кого-то, кого счёл своим противником. Ну и? Если противника не будет, что тогда? Дух соперничества не несёт в себе ничего плохого, но он не для всех подходит. В моём случае ― нет, как и в твоём. Если человек соперничает в музыке, танцах, актёрском искусстве, то он теряет намного больше, чем получает. Когда соперничаешь в такой области, ты невольно повторяешь за соперником и лишаешь себя как выбора, так и собственного стиля. Нет, у каждого из нас есть соперник, и его надо превзойти, но этот соперник ― ты сам. Если ты танцуешь, ты должен танцевать лучше, чем сам делал это прежде. Каждый раз. Если ты поёшь, ты должен петь лучше, чем пел до этого. И это всё.
― Второй раз слышу от тебя такую длинную и проникновенную речь, ― слабо улыбнулся Хань. ― Почему ты так уверен, что все поступают именно так?
― Талантливые ― поступают. Человек, которому интересно быть на сцене, который любит то, что делает, сам рано или поздно приходит именно к этому. А я... я просто уже проходил это. Когда-то я был именно таким ― любителем состязаний. Но ты меня таким не видел. Когда я пытался кого-нибудь превзойти, я был никем. Моего имени никто не знал, как и лица. И я провалил прослушивание. Именно из-за соперничества.
― И потом ты внезапно понял истину?
― И не мечтай. Можешь радоваться, я тупой, так что кое-кому пришлось разъяснить мне всё это на пальцах, чтобы я понял, осознал, смирился и не облажался на следующем прослушивании.
― Не облажался?
― Как же... Ты же не думаешь, что это так просто? На следующем ― облажался, а вот уже потом... Но, как видишь, я так и не стал тем, кем хотел.
― Почему? Ты же звезда, ― искренне удивился Хань, широко распахнув искристые глаза, где прятались таинственные тени.
― И только? Я хотел сделать либо сольную карьеру, либо в составе группы.
― А сейчас разве ты...
― Нет. Сейчас я в составе группы-трансформера. Нас тасуют то так, то эдак. И это не то, чего я хотел. Ты хоть сам-то знаешь, чего хочешь?
― Это я точно знаю. ― Он смерил меня странным взглядом, но торопливо отвёл глаза вновь. ― Осталось полчаса на сборы. Ты успеешь?
― Не волнуйся об этом, по-моему, я большую часть жизни так и живу ― сборы за три минуты, как в армии.
И я ушёл в душ, оставив Ханя в компании архива сообщений от непонятного анонима. Пусть читает, если хочет. Там всего лишь вопросы, ответы на которые записаны исключительно в моей памяти ― нигде больше.
Ничего так и не изменилось, и я не получил столь желанной определённости. Иногда мы с Ханем выбирались на ночь куда-нибудь в надёжные места, где сходили с ума до утра. Это происходило не слишком часто, но и не редко. Всё прочее время у нас обоих занимала бесконечная череда тренировок. Впрочем, мне порой выпадало сомнительное разнообразие в виде всяких шоу на радио или телевидении.
"Насколько далеко ты готов был зайти, чтобы попасть на сцену?"
Мой "фанат" вспомнил обо мне хмурым весенним утром, когда мы выбрались в кафе на короткий перекус между завтраком и обедом.
― Ты кажешься ещё спокойнее, чем обычно, ― поделился своими наблюдениями неизбежный Бэкхён. Если он рассчитывал, что я ему сейчас всё расскажу о себе и Хане, то напрасно.
"Насколько далеко ты готов зайти ради своей заветной мечты?"
Интересно, моему своеобразному поклоннику требуется инструкция? Надеется, что я научу его жить? Какая глупость. Если бы можно было научить всех людей жить правильно, это давным-давно кто-нибудь сделал бы. Но увы. Вон Будда, Мухаммед, Христос и ещё уйма народу пытались ― результат виден невооружённым глазом.
"Иногда, в минуту слабости, мне хочется, чтобы ты пообещал, что будешь сиять вечно. Даже если это невозможно, я всё равно хочу услышать это обещание".
Бэкхён бесцеремонно прочёл сообщение и хмыкнул. Он знал, что я их собираю и нахожу в этом своеобразный юмор. Сам он относился к этому несколько настороженно и с предубеждением.
― Говорил ведь тебе, обратись в полицию. Ну точно мономан какой-то.
― Сообщений в сети недостаточно для заявления, и ты прекрасно это знаешь. Да и не угрожает он мне.
― Знал бы я тебя хуже, решил бы, что ты в него немножко влюблён. Или в неё.
Хань аккуратно поставил передо мной стакан с шоколадным коктейлем, а Бэкхёну вручил сок.
― Ты в кого-то влюблён?
― Это было предположение, ― пояснил Бэкхён Ханю, но смотрел при этом он на меня. ― Когда кто-то настойчиво добивается внимания мутными сообщениями, а кто-то другой их собирает, но не отвечает, находя эту игру забавной... в голову и не такое придёт.
― Опять сообщения? ― сообразил Хань.
― Неважно. ― Прихватив шоколадный коктейль, я предоставил их друг другу и убрался в танцзал. Меньше всего хотелось, чтобы кто-то прилюдно копался в моей жизни, пытаясь расставить всё по местам.
"Насколько сильно ты волнуешься перед выходом на сцену? Это больно?"
― Можно? ― В танцзал заглянул Хань.
― Тренироваться? Да. Болтать ни о чём? Нет.
― Ты в курсе существования полутонов?
― В курсе. Но в данном случае твой ироничный выпад бесполезен.
Он примиряюще помахал плеером и подошёл ближе, заодно увидел сообщение.
― И как?
― Что?
Хань прочитал вопрос вслух и выжидающе уставился на меня. Я подтянул к себе ноги и принялся зашнуровывать кроссовки, одновременно негромко отвечая:
― Я не волнуюсь вообще. Сцена намного проще, чем реальная жизнь. Зачем волноваться там, где всё давно предопределено и всего лишь должно пройти по выверенному сценарию? Жизнь даёт куда больше поводов для волнений, чем сцена.
― И совсем-совсем не страшно?
― Совсем. С чем тебе помочь?
Хань объяснил свои трудности, заодно попросил посмотреть все его танцевальные упражнения в номерах и отметить ошибки, если они будут. И они были. До старта квалификационного проекта оставалось меньше недели ― вполне достаточно, чтобы отполировать танцы.
И не только танцы.
Хань притащил меня на обычный сеанс, но ему позволили занять салон и подменить мастера Чуна. А Чанёль притащил шоколадный коктейль прямо в салон.
― Я помню, что ты любишь его, ― неловко пояснил он и вдруг подсунул мне мою же карту с последнего шоу. ― Автограф?
― Это ты так издеваешься?
― Почему? ― Его удивление выглядело вполне искренним. ― Я твой поклонник уже давно.
― Но...
― Он твой фанат уже три года, с самого твоего дебюта, ― подтвердил Хань со слабой улыбкой.
Находясь в прострации, я, тем не менее, подписал карту Чанёлю.
― Хань, тебя искал Минсок.
― Ну... Скажи, что я буду позже, ладно? Или завтра. ― Хань не смотрел ни на меня, ни на Чанёля. И что-то мне подсказывало, что распространяться на эту тему он не станет. Так и вышло ― он сразу заткнул мне рот поцелуем, погасив всколыхнувшуюся было ревность, а потом нам обоим стало не до таких мелочей. Меня в принципе ничто не интересовало в те минуты, когда я держал Ханя в своих руках: прикасался к нему, водил ладонями по чистой коже, вдыхал его запах, слышал быстрый стук сердца в его груди. Наверное, правду говорят, что если парень любит другого парня, то выбирает себе такого, кто похож на него самого, либо такого, кто лучше.
Стоп. Любит? А вот тут ничего не выйдет, потому что за пределы "просто секс" мы с Ханем так и не выбрались. Мне требовалось большее, но только мне. Игра в одни ворота ничего не давала.
― По-моему, глаза мне подвели неудачно, ― пожаловался Бэкхён.
Я оставил его нытьё без внимания и взвесил в руке меч.
― Я никому не нужен. ― Тяжкий вздох. ― Даже красивым меня сделать не хотят. ― Почти всхлип. Из Бэкхёна вышел бы прекрасный актёр. ― И никто! Никто не хочет меня утешить и хоть как-нибудь поддержать! Я такой бедный и весь несчастный, одинокий, всеми покинутый...
Бэкхён мог так распинаться долго, а меня бы настолько не хватило точно.
― Всё в порядке с твоими глазами, уймись.
― Почему клипы сами собой не делаются, а? Вот здорово бы было.
― Не ной, это ерунда в сравнении с тем, что требовали веков десять назад от тогдашних айдолов.
― Ты о цветочных воинах в Силла, что ли? ― хихикнул Бэкхён. ― Ну так закатай губу ― в руках ты явно не костыль держишь, а меч. Вот, пожалуйста, от тебя и сейчас требуется уметь фехтовать.
― Утешил...
― И лица нам раскрашивают, как им, только профессионально. Гримом. Или лёгким макияжем.
Бэкхён выбрался из кресла, оправил на себе роскошное одеяние и взял второй меч, помахал им в воздухе, затем с опаской покосился на меня.
― Не по себе как-то, когда думаю, что ты должен вогнать мне такую штуку в печёнку.
― Так не по-настоящему же.
― Всё равно не по себе.
― Могу не в печёнку, а в другое место какое-нибудь, ― утешил я Бэкхёна.
― Вот спасибо, ты настоящий друг. Но знаешь, куда бы ты ни вогнал этот штырь, мне всё равно не по себе.
― Это просто клип, не говоря уж о том, что значительную часть материала уже отсняли. Остались только эти вот куски со средневековым антуражем, мечами и твоим убиением.
― Почему именно моим убиением? Что я такого сделал, чтобы...
― Тебе называть по пунктам или сразу список принести?
Бэкхён обиженно отвернулся, отошёл к столу с графином и налил себе воды. Дулся он недолго, он вообще не умел хранить молчание дольше нескольких минут.
― Меньше недели осталось, да? Я про новичков.
― Угу...
― Как думаешь, кто из них пройдёт?
А вот это мне уже не понравилось.
― Что? Пройдёт? Разве они не группами идут?
― Очнись, солнце моё! Кажется, ты в танцах с головой и кроме танцев ничего не видишь. Из новичков будут выбирать лучших, и они попадут к нам.
― Что?
― Ты повторяешься, ― ехидно подметил Бэкхён и принялся пить воду из стакана, наслаждаясь тем выражением, что сейчас красовалось на моём лице.
- 9 -
Смотреть на выступление своих подопечных я не пошёл, и так знал, кто из них точно пройдёт. И знал, что Хань пройдёт тоже, а это означало...
Ничего хорошего лично для меня. Потому что я не хотел секса под настроение и только для того, чтобы расслабиться. И чёрт с ним, пусть меня называют сентиментальным, но с каждым новым прожитым годом каждый человек становится чуточку сентиментальнее. Это как знак качества или признак взрослости, когда мишура и шелуха перестают иметь значение, когда важными остаются только воистину ценные и дорогие вещи. И именно поэтому грядущая близость Ханя меня раздражала. Видеть его изо дня в день и понимать, что нас ничего не связывает, лишь группа да секс... это слишком для меня.
Бэкхён наверняка бы покрутил пальцем у виска и посоветовал бы мне не страдать ерундой. Но это Бэкхён. А я далеко не Бэкхён и зовут меня иначе.
"Иногда мне хочется прикоснуться к твоему лицу, чтобы на ощупь проверить, как такие резкие линии могут складываться в нечто необъяснимо прекрасное". Сообщение сопровождала знакомая подпись, что странно. Обычно анонимный "поклонник" старался меня больно зацепить, а не признаваться в собственных чувствах.
Я провёл весь день перед зеркалами и с музыкой. За окном давным-давно разлилась тьма, а квалификационный проект новичков наверняка закончился несколько часов назад.
Усевшись на полу, я вытянул ноги, медленно наклонился и потянулся пальцами к ступням. И именно этот миг Хань выбрал для своего эффектного появления. Он ввалился в зал, едва удерживая в руках кучу пакетов.
― Скажи, что хочешь меня поздравить!
― Не хочу.
― Меня выбрали, представляешь?
― Нет.
― А ещё сказали, что мою первую песню я буду исполнять дуэтом с Бэкхёном! Фантастика, да?
― Фильм ужасов.
― Я тут притащил много вкусного, ну, вроде как отметить...
― Почему бы тебе не отметить с другими новичками, которых взяли?
― Я хочу с тобой.
― А я ― нет.
Хань вновь неподражаемо проигнорировал мои слова и принялся выгружать всё из пакетов, расставляя прямо на полу.
― Не знал, какой вкус тебе нравится больше, поэтому взял разные коктейли. Выпьем за успех?
Он прекрасно знал, что я не пью. Могу, но не люблю. Тем не менее, он придвинул ко мне банку с коктейлем. Я отодвинул её обратно и взял бумажный стакан с безалкогольным шоколадным коктейлем.
― Это же всего один раз. От тебя ведь не убудет.
― Убудет. И мне не нравится вкус.
Хань опасно прищурился, кивнул, после чего отпил коктейль из банки. Через минуту он целовал меня и делился со мной обжигающим джином со вкусом мохито. Оттолкнув его, я сердито провёл рукой по губам, горевшим как от поцелуя, так и от спиртного.
― Нравится?
― Нет.
― Что именно? ― Хань не удержался от улыбки. ― Поцелуй или вкус?
Я ему не ответил, заметив в одном из пакетов шоколадный батончик. Пока я расправлялся с батончиком, Хань пространно рассказывал, как всё прошло, кого ещё взяли, и что предстоит ему в ближайшее время. По-моему, ему бы не стоило так налегать на коктейли, но вряд ли бы он согласился с этим, если б я сказал это вслух.
Хань продолжал что-то рассказывать, когда я полез просмотреть сообщения, накопившиеся за день.
"Ты помнишь один день из своей жизни? Три года назад. Двадцатое марта".
Хань требовательно потянул меня за рукав.
― Хватит уже читать этот бред.
― Ты напился.
― Знаю. И это здорово!
Это "здорово" закончилось бурной вознёй на матах в углу. Мы даже толком не разделись. И мне очень хотелось прикончить самого себя просто потому, что я опять не послал Ханя к чёрту, а пошёл у него на поводу. Раз прикончить не удалось, то, может, повезёт сгореть внутри Ханя и стать как прах и пепел?
Он с силой вцепился мне в плечи; привычно не желал закрывать глаза и смотрел в упор. Его губы вновь напомнили мне о вкусе алкоголя и мохито. Хань куда-то спешил, нетерпеливо дёргая мою одежду, оставалось ему подыгрывать. Пожалуй, ещё ни разу у нас это не случалось так быстро.
Я проводил губами по его шее и пытался выровнять дыхание. Хань неподвижно лежал подо мной и лишь ловил воздух широко открытым ртом. Не знаю, на это ли он рассчитывал, но вряд ли ему удалось протрезветь.
― Это был я, ― наконец пробормотал он, когда смог делать нормальные вдохи и выдохи.
― О чём ты...
― Это был я. Эти сообщения... Их написал я.
Наверное, я стал плохо соображать, потому что до меня всё никак не доходило. Или я не хотел, чтобы дошло. Но потом недоверие и непонимание потеряли всякий смысл.
― Это я писал тебе сообщения в течение двух лет, на которые ты никогда не отвечал, зато сохранял. Потому что они, как ты сам сказал, тебя забавляли.
Я медленно отстранился и сел, глядя на него с сомнением. Пока размышлял, насколько это правдиво или нет, машинально приводил одежду в порядок. Хань тоже сел и упрямо продолжил:
― Я хотел тебя превзойти. Ну и ненавидел, конечно. Потом мне так удачно пришлось подменить мастера Чуна...
― И ты сделал вид, что не знаешь, кто я?
― Это уже неважно. Важно то, что ты хотел меня. Именно это имело для меня значение. Ну а теперь... теперь я такой же, как и ты. И я добился того же, что и ты.
Технически Хань был прав, но реальность не так проста. Однако я не собирался заострять на этом внимание. Куда больше меня волновали цели Ханя на данный момент.
― И это всё, чего ты хотел?
― Я хотел, чтобы ты увидел меня, признал и оценил очень высоко.
― Увидел. Признал. Оценил. Что дальше?
― Ничего. Уже ничего. Ты ведь так и не вспомнил, да?
― Что не вспомнил?
― А ты подумай.
Хань деловито сполз с матов, собрал всё в пакеты и ушёл без лишних слов. И я знал, что он не вернётся.
Растянувшись на матах, лежал, смотрел в потолок и лениво размышлял. Вспомнил о сообщениях и нашёл последнее. Двадцатое марта, три года назад. Хань наверняка говорил об этом. Хотя смысл? Даже если я вспомню что-то, это уже ничего не изменит ― только собственное любопытство и удовлетворю. Он сам сказал, что ненавидел меня и хотел лишь, чтобы я признал его и оценил, хотел доказать, что он тоже сможет выступать на сцене. И всё, что у нас с ним было, это для него просто инструмент, средство для достижения цели.
Упорный мальчик, однако. Три года убить на одну только ненависть... это надо же так умудриться.
Что же было три года назад? Тогда не существовало ещё никакого Кая, зато жил на свете некий Ким Чонин, трейни. Март... Три года назад в марте проводили отбор кандидатов для нового проекта, "бой-бэнд". Тот самый проект, в котором я ныне и состою. Группа-трансформер. Отбор проводили многоступенчатый, и я едва не вылетел в самом начале из-за вокала. Не то чтобы я не умел петь, просто часто слышал, как говорили: не можешь взять высокие ноты, певцом не станешь. При желании я мог взять высокие ноты, но давалось мне это с большим трудом. И, скажем, спеть так же высоко, как умеет Бэкхён, мне не под силу. О Хане тут и упоминать не стоило, потому что Хань по высоким нотам легко мог и Бэкхёна переплюнуть. Тогда меня спас вариант с рэпом.
Что дальше-то было? Не помню никаких тёрок и противостояний с другими кандидатами. Ни с кем я тогда особо не общался, приходил, выступал и уходил, неизменно получая высшие баллы от жюри. Я тогда вообще старался ни на кого не обращать внимания, чтобы не поддаться духу соперничества, поскольку это могло испортить все мои планы.
Кажется, Хань напрасно тратил на меня время ― я ни черта не вспомнил. Перечитал все сохранённые сообщения дважды, но так и не смог найти никаких зацепок, подстегнувших бы мою память.
Работали мы в обычном режиме и готовили новое выступление. Песню полагалось исполнять Бэкхёну и Ханю, у меня была всего одна рэп-партия в середине. Поскольку песня отличалась чётким ритмом и задором, пришлось ставить полное танцевальное сопровождение. В основном весь танец попадал только на меня, но на моей рэп-партии танцевать полагалось вокалистам. Вот тут и начинался мой персональный ад.
Так уж вышло, что мы с Ханем практически не разговаривали ― взаимно не испытывали желания лишний раз рот раскрывать в присутствии друг друга, а посредника обычно изображал Бэкхён, почему-то получавший от этого удовольствие. Вроде бы нормально, но не совсем. Когда дело доходило до танцев, посредник, скорее, превращался в помеху. Едва я попытался напрямую объяснить Ханю, что он делает не так, как тот замахал руками, включил музыку погромче и принялся раз за разом прогонять нужный кусок. С теми же ошибками.
― Забавно, ― поделился впечатлениями Бэкхён.
― Неужели?
― Именно. То ты от него нос воротил, то он ― от тебя. Теперь вы оба друг от друга носы воротите, но украдкой следите друг за другом, как коршуны. Забавно же. Но очень, очень, очень-очень глупо. Если с расписанием и тренировками возникнут сложности, прилетит по башке сверху. Обоим.
― Нет, только одному.
Бэкхён на минуту задумался, потом растянул губы в понимающей улыбке.
― О, вот даже как. Попытаешься с ним позаниматься дополнительно?
― Полагаешь, у меня есть выбор? Слушай, ты помнишь двадцатое марта три года назад?
― М-м... Старт проекта, отбор кандидатов? Вроде бы в этот день оглашали имена тех, кто прошёл. А что?
― А его ты помнишь? ― Я кивнул в сторону увлечённо лепящего какую-то отсебятину Ханя.
― Знаешь... не уверен, но, кажется, он был среди кандидатов. А что?
― Ничего.
Теперь уже и впрямь ничего. Быть может, Хань когда-то и участвовал в отборе вместе со мной. Быть может, он был хорош. Но выбрали тогда меня, а его я не запомнил. Я тогда вообще никого не запомнил.
― Ладно, надеюсь, что баранье упрямство ― вещь не заразная. Оставляю новичка тебе на растерзание, а у меня ещё шоу сегодня. Разве что... ― Бэкхён вдруг прищурился, оглянулся на Ханя, посмотрел на меня и негромко спросил: ― Можно мне чуточку ускорить развитие событий?
― Какое ещё развитие?
― Так можно или нет?
― И что ты...
Бэкхён подошёл ко мне вплотную, сияя ослепительной улыбкой на пол-лица, деловито ухватился руками за мою шею, заставил наклонить голову и впился в губы жгучим поцелуем. Это было настолько неожиданным, что я даже машинально обнял его за пояс, хорошо ещё, что на поцелуй не ответил. Бэкхён провёл кончиком пальца по моей щеке, снова улыбнулся с довольным видом и направился к двери.
Я пока ещё не мог воспринимать действительность в режиме реального времени, Хань, как видно, тоже, потому что он больше не танцевал, а провожал Бэкхёна одновременно ошарашенным и возмущённым взглядом.
Мелкий поганец притормозил у порога, обернулся, помахал мне и сообщил внезапное:
― Не забудь, что сегодня мы ужинаем вместе. Я приготовлю тебе чудные креветки, пальчики оближешь. Хм... ― Бэкхён выразительно задумался на секунду, прикусив слегка палец в стиле "я блондинка ― вечно кругом голова", и добил всех: ― Может быть, не только пальчики. Пока-пока!
И этот засранец плотно прикрыл дверь за собой.
Не знаю, что там себе думал Хань, но вот у меня в голове остался один лишь вакуум. И понадобилось потратить минут семь на всякую ерунду, чтобы оклематься и перейти к тренировке. Хань, как заведённый, прогонял один и тот же отрывок, допуская всё те же ошибки. Нейтральным голосом я ронял друг за другом указания:
― Поворот. В другую сторону. Не всем корпусом сразу. Левая нога. Плечами не болтай. Слишком статично, подчеркни движение. Левая нога. Ещё раз поворот. Неправильная работа мышц на руках. Заново. Ещё раз. Ещё. Заново. Левая нога.
Если Хань ошибался из-за меня, то в этом он был виноват сам. Что бы ни случилось, на сцене реальность не должна влиять на исполнителей. И мне хотелось поскорее закончить со всей этой вознёй не меньше, чем ему. Из-за него я не мог танцевать сейчас сам, мне приходилось смотреть, отмечать ошибки и указывать на них. А он злился, злился всё больше и больше, пока, наконец, не сорвался.
― Ты это специально, да? ― Хань смотрел на меня, чуть наклонив голову. Словно бык перед атакой. Выглядело забавно, и меня потянуло на улыбку. Просто так, без задней мысли. Разумеется, Хань немедленно записал улыбку на свой счёт. ― Считаешь, это смешно?
― Что именно?
― Всё это. Тебе так нравится цепляться ко мне из-за ерунды? Задетая гордость жить спокойно не даёт?
― Ты думаешь, что задел меня чем-то?
― Думаю, представь себе.
― Тогда спустись с небес на землю. Пора жить в реальности, а не в фантазиях. Я не цепляюсь к тебе ― ты сам делаешь ошибки. Мне казалось, ты успел узнать меня куда лучше, достаточно, чтобы понимать ― я никогда не стану цепляться просто так ко всему, что связано с танцами. Я слишком сильно люблю танцы, чтобы заниматься чем-то подобным. Поэтому соберись и сделай всё идеально. И тогда ты сможешь уйти отсюда. Или ты добьёшься, что тебя уйдут.
― Это угроза?
― Отнюдь. Это правда, нравится это тебе или нет.
― Не делай вид, будто знаешь всё на свете! ― Хань порывисто подошёл и толкнул меня в плечо с едва сдерживаемой злостью. ― Ты ведь даже не вспомнил, так?
― Двадцатое марта?
― Именно! Не вспомнил?
― Проект, отбор... Я помню. Но не знаю, какое всё это имеет отношение к тебе. Я вообще помню только имена судей и свои выступления.
― Освежу твою память. ― Хань закусил губу, смерил меня оценивающим взглядом и слабо улыбнулся. ― В тот день назвали три имени из оставшихся шести.
― Я же сказал ― я никого не помню, мне не до этого было.
― Крис, Бэкхён и ты. Назвали ваши имена. Конечно, зачем тебе помнить те три имени, которые так и не озвучили. То есть, озвучили. И попросили попробовать как-нибудь ещё. Ты прошёл мимо меня, как мимо пустого места. Задел плечом, но не подумал извиниться. Ты даже Минсока не вспомнил, а ведь он был там тоже.
Я обречённо вздохнул.
― Ещё раз. Я не помню никого и не помню, как выступали Крис и Бэкхён. Я вообще тогда не воспринимал ничего из происходящего вокруг. Сосредоточился на своих выступлениях и жил только ими. Это было важно для меня. Поэтому я никого не помню. Не потому, что кто-то там пустое место или нет, а потому, что у меня на остальных не было ни времени, ни сил. Ушёл в себя, знаешь ли. И ты меня ненавидел только поэтому? ― Это казалось таким смешным и нелепым, что я всё-таки расхохотался. Немного унялся, отметив, как сильно побледнел Хань. ― Извини, но это в самом деле звучит так глупо, что... Ты писал мне сообщения больше двух лет только поэтому? Просто потому, что выбрали меня, а не тебя? Почему не Крис? Почему не Бэкхён? Почему именно я? Кажется, я был самым спокойным, самым равнодушным и невнимательным.
― Ты был самым надменным, ― сдавленно уточнил Хань.
― Это не так, но пускай. Пойдём иным путём. Ты действительно считаешь, что был тогда лучше меня? Объективно и всесторонне?
― В вокале...
― Объективно и всесторонне, ― железно повторил я, не сводя с него глаз.
― Не знаю.
― Зато я знаю, хоть и не помню ни тебя, ни твоих выступлений. Если бы даже мы были одинаково хороши в то время, выбрали бы тебя, не меня. Но раз уж выбрали меня, значит, в тот раз я был лучше.
― Откуда такая уверенность?
Вот теперь разозлился я. Хань дальше собственного носа не видит, или у него проблемы с головой? Ухватив его за плечо, подтащил к зеркалу и кивнул на блестящую поверхность.
― Глаза раскрой и посмотри. Ещё вопросы есть?
― Не понимаю.
― И не надо. Просто посмотри на обоих и сделай выводы.
Хань смотрел на моё отражение, своего он будто бы и не замечал вовсе.
― Смотри на обоих и сравнивай, хорошо?
― Я всё равно не понимаю, на что ты пытаешься намекнуть.
― Намекнуть? ― Я сдвинулся немного и остановился у него за спиной. Мне хотелось прикоснуться к нему, и я позволил себе провести пальцами по его скуле, щеке, подбородку. ― Никаких намёков. Всё вполне очевидно. Наш менеджер сказал бы, что твоё лицо создано для обложки. Теперь понятно? Лицо ― это половина успеха.
― Глупо, у нас просто разные типы красоты и...
― Не заливай, ладно? Хотя бы сравни, сколько возятся с твоим гримом, а сколько ― с моим. Разница тебя впечатлит, не говоря уж о том, как редко меня узнают на улицах. Уж не знаю, чем я тебе так запал в душу, но это точно из разряда исключений. Или ты просто мономан?
Хань внезапно смутился и вывернулся из моих рук, быстро взял себя в руки и неохотно сообщил:
― Я сам подозревал что-то подобное, даже проходил тесты, но они этого не подтвердили, так что никакой я не мономан.
― Чудесно. Ладно, ты выиграл: я тебя увидел, признал и оценил. Но если ты хочешь продолжать, то продолжай. Война закончилась, и теперь тебе нужно много работать. И я здесь не для того, чтобы издеваться над тобой. Это моё выступление в той же степени, что и твоё. И оно должно быть безупречным. Попытаешься ещё раз? Или это всё-таки не твоё?
Хань твёрдо сжал губы, кивнул и продолжил репетировать. А мне стало немного легче. Капельку. Совсем чуть-чуть.
― Разве тебе никуда не надо? ― поинтересовался после душа Хань.
― Что?
― Ну, Бэкхён разве...
― Ты до сих пор не привык к его выкрутасам? ― Мне совершенно не хотелось подыгрывать Бэкхёну и давать Ханю повод для ревности. Какая ревность, если я ему никто?
Я весело хмыкнул, закинул сумку на плечо и побрёл обратно в танцзал. Ночевал чаще всего я именно там.
Изменения в расписании всегда случались внезапно ― давно следовало к этому привыкнуть. Мы втроём пластами лежали в гримёрке после шоу, устав сражаться отнюдь не за место под солнцем, а за место под мощным вентилятором. Жара стояла адская. И к жаре добавлялась усталость после выступления. Даже заход в душ представлялся подвигом Геракла. Двигаться не хотелось совершенно.
Бэкхён с трудом поводил у себя перед носом веером и тяжко вздохнул:
― Убейте меня...
― Нет, первым ― меня, ― глухо возразил ему с дальней лавки в тёмном углу Хань.
― Убью обоих. Завтра, ― устало отозвался я.
― Завтра уже не надо, надо сегодня, ― обиженно протянул Бэкхён.
И в гримёрку влетел сияющий от радости менеджер. Почему-то убить захотелось именно его и даже не завтра.
― Бэкхён, у тебя сольное выступление на Чечжу. Кай, Лухан, живо собирайтесь! Вы летите в Шанхай.
― Куда?
― В Шанхай. Это такое место в Китае, ― ядовито уточнил менеджер. ― После Шанхая вас ждут Чанша и Пекин. Если Бэкхён успеет, то присоединится к вам в Пекине, если нет, то будете в Китае выступать вдвоём всё время. Лухан, отрепетируй Lightsaver на китайском, только бери обе партии: свою и Бэкхёна. Кай, ты берёшь свою партию на китайском. Выступаете вдвоём. Если будут накладки с хореографией... В общем, Кай, разберёшься с этим. Живо-живо! Хватит уже лежать! И да, не забывайте о фансервисе, у вас в Китае полно фанатов.
― Я настойчиво прошу убить меня ещё раз, ― после долгой паузы попросил Хань.
― Чонин, ты там вообще живой? ― Бэкхёна явно обеспокоило моё молчание.
― Нет, я труп.
― Бедняжка, ну как я могу отпустить тебя одного?
― Он не один, он со мной, ― сердито зашипел из угла Хань.
― Вот именно! Это ж ещё хуже, чем если бы он остался один! ― Бэкхён и чувство такта? Это из области фантастики.
- 10 -
Хань сидел рядом и держал в руках стакан с шоколадным коктейлем. Поскольку он так и не притронулся к напитку, я понял, что это для меня. Надо же... Впрочем, мне пока не дали возможности отвлечься и получить коктейль.
Хань наблюдал за вознёй вокруг меня и смотрел, как на моё лицо ложатся краски ― слой за слоем.
― На подбородок оттенок посветлее.
― Никаких резких теней.
― Больше блеска на губы.
Я устало прикрыл глаза и позволил повернуть мою голову чуть влево. Кожу погладили мягкой кисточкой у виска. Мне очень хотелось рассмеяться, но я сдерживался изо всех сил, хотя воображение живо рисовало перед мысленным взором картину "После выступления". После выступления все эти слои красок поплывут, смешавшись с потом.
Меня оставили в покое буквально на минуту, но Ханю хватило этого времени, чтобы вручить мне стакан.
― Слова помнишь? Произношение?
― Не издевайся.
― Даже не думал. Повтори, ну?
― Это уже...
― Просто повтори.
Я послушно проговорил слова из своей партии по-китайски. Хань нашёл семь ошибок. Пришлось повторять ещё три раза, пока он не кивнул довольно. И я припал к шоколадному коктейлю, спровоцировав душераздирающий вопль одной из девушек по поводу состояния моих губ. Ну и чёрт с ними, мне слишком сильно хотелось пить.
― Надеюсь, я не облажаюсь с танцем. С Бэкхёном в паре было бы легче.
― Если облажаешься, ты труп, ― пообещал я с каменным лицом.
― А если ты облажаешься с китайским, ты тоже труп.
― Хоть раз, но облажаюсь. Прости, китайский ― это точно не моё. Было бы лучше доверить мою партию Тао, но выпустить на сцену двух новичков никто не рискнул.
― Дело не в новичках, а в танце. Если ты не будешь танцевать, выступление покажется весьма бледным. ― Хань отобрал у меня опустевший стакан.
― Странно слышать это от тебя.
― Почему? Потому что я тебя ненавижу? Может быть, но я же не идиот и прекрасно вижу разницу, когда танцуешь ты и кто-то другой. В конце концов, я смотрел на тебя больше двух лет и выискивал недостатки.
― Ты страшный человек, а теперь двигай ― у нас мало времени.
Мы были готовы к выходу и просто ждали последние минуты. Я прислонился плечом к металлической опоре и прикрыл глаза.
― Совсем не волнуешься? ― Хань почти коснулся губами моего уха. Вовремя, да уж.
― Неа.
― А если слова забудешь?
― Гореть в аду буду после выступления, поэтому заранее волноваться смысла нет.
― Толстокожий.
― Ну уж какой есть. Просто дыши. Всё будет отлично. А теперь ― вперёд. С левой.
И мы красиво вылетели на сцену под открывающий проигрыш Lightsaver. Дальше пошло проще: Хань пел, а я танцевал. Каждый на своём месте и занят тем, что умеет. На рэп-партии Хань умудрился не перепутать ноги, поэтому сделал всё отлично, правда, поворот был чуть скованным, но вряд ли это заметил хоть кто-то. Чёрт его знает, справился ли я настолько же хорошо с китайским, как Хань с танцем, это будет иметь значение позже.
Заключительная часть, поддержать Ханя, пока он допевает партию Бэкхёна, последние отзвуки и шквал аплодисментов. Хань незаметно сунул мне в ладонь салфетку и улыбнулся, потом помахал толпе. Ещё несколько вопросов от ведущих и можно будет уйти.
Это был не мой день, потому что вопросы адресовали именно мне. Хань потянулся ко мне и шёпотом поведал по-корейски, чего от меня хотят. Довольно предсказуемо ― от меня хотели танцев. Пришлось сунуть влажную салфетку обратно Ханю и выйти вперёд с коротким экспромтом под настроение. Снова вопли, выкрики, аплодисменты и опять вопросы. Нас отпустили минут через пятнадцать. Метания в гримёрке, снятые костюмы, масло на лицах, футболки, шорты и кроссовки, минимум вещей ― и быстрый галоп в автобус. На ходу нам сунули по бутылке воды, пластиковому контейнеру с перекусом и подушке.
Мы устроились в хвосте салона, раскрыли пару окон, чтобы организовать хоть слабое движение раскалённого от жары воздуха, и задёрнули занавеси везде, где могли. Тень дарила почти осязаемый намёк на прохладу.
Быстро заморить червячка и вытянуться на разложенном кресле, небрежно скинув кроссовки, ― мечта идиота сбылась.
― Что скажешь насчёт танца?
― Поворот. Нужно отточить поворот ещё немного. В остальном ― прекрасно. И ничего не говори о моём китайском, я и так знаю, что он хромает на обе ноги.
― Знаешь, у тебя такой жуткий акцент, что вряд ли кто-то заметил пару проколов в произношении.
― Спасибо.
― Всегда пожалуйста. Тебе не жарко? Как ты можешь спать в такой духоте?
― Я почти сдох от жары, не волнуйся. Просто так лучше переносить поездку. Долго до Чанша?
― Нормально. Должны выжить.
Вязкая и тягучая тишина длиной в полчаса, ровный ход автобуса по дорожному полотну, плавные остановки на перекрёстках, вновь движение. При желании можно расслышать, что за песня звучит в наушниках у Ханя, но мне было лень напрягаться. Я почти задремал. Почти. Прикосновение мягких губ мгновенно меня встряхнуло. Поцелуй получился таким же тягучим, как тишина знойного дня.
― Перестань. ― Хань не послушался, поэтому я тихо попросил после очередного поцелуя: ― Пожалуйста.
― Не могу.
― Можешь. Хватит играть со мной. Я ведь уже сказал ― ты победил. Тебе больше не нужно притворяться и добиваться моего признания. Да и всё равно это не для меня. Я не могу жить, подчиняясь капризам. Не могу быть таким, как ты. Не могу быть так близок с человеком, которому от меня нужно, в сущности, немногое. Я...
― Ты хочешь всё или не хочешь ничего, ― продолжил за меня Хань. ― Я это знаю.
― Тогда зачем тратишь на меня своё время? ― Я невольно запрокинул голову, когда он провёл губами по моей шее.
― Наверное... наверное, затем... ― он тронул поцелуем кожу над ключицей, ― затем, что я хочу тратить своё время на тебя.
Вот так, да? Ладно.
Я дёрнул его на себя, свалил на кресло, повернулся и прижал покрепче. Хань спокойно смотрел на меня снизу вверх. Уголки его рта едва заметно подрагивали, словно он старательно пытался спрятать улыбку.
― Почему? Ведь со мной "так легко, что подробности просто скучны и неинтересны", ведь так?
― Не о том думаешь, ― фыркнул Хань. ― С тобой действительно было легко. Я подумать не мог, что ты позволишь мне прикасаться к себе. Предполагал, что потрачу уйму времени на сближение и соблазнение. Получилось всё совсем не так. Получилось наоборот. И именно поэтому с тобой было очень легко. Это во-первых. А во-вторых... Неужели ты в самом деле думаешь, что я захочу кому-то рассказывать о нас? И о том, что между нами было? Разве это не принадлежит только нам двоим?
― И только поэтому ты учился у мастера Чуна?
― Пожалуй. Но я хорошо учился, уж ты-то это знаешь.
― Может быть. Только я так и не понял: ты добился того, чего хотел, или нет? Или всё это...
Хань помотал головой, обхватил меня руками за шею и заставил свалиться на него.
― Я хотел попасть на сцену задолго до встречи с тобой. И ты не помнишь, как из нас двоих выбрали тебя, а меня отвергли. И ты ещё относился ко мне так, словно не подозревал о моём существовании. Даже если ты в самом деле не подозревал, я не мог этого знать. Ну а вид у тебя всегда надменный, так что... Я тебя ненавидел.
― Мне не особенно хочется слушать всё это, ― пробормотал я, уткнувшись носом в мягкие завитки его светлых волос.
― Придётся, так что не рыпайся, ― отрезал Хань и продолжил: ― Я следил за тобой, смотрел все шоу, передачи, интервью, старался попадать на все концерты.
― Твоя ненависть, должно быть, влетела тебе в копеечку.
― Не язви. Так вот, я следил за тобой, писал сообщения...
― Почему S, кстати?
― Потому что Сасым. Или Сунрок, ― хихикнул Хань.
― Олень... ― дошло до меня. Точно, по-корейски "олень" начинался на "с".
― Именно. Так вот, я следил и писал сообщения, и видел тебя на сцене. Наверное, тогда я и смирился с выбором судей, потому что смог разглядеть, что ты собой представляешь. С одной стороны, я понимал это, с другой ― не мог забыть твоего отношения. И вот как-то всё это переплелось и вылилось в те самые последствия. Я хотел, чтобы ты увидел меня, признал и оценил.
― Получилось.
― Нет. ― Хань помотал головой и запустил пальцы в мои волосы. ― Ты увидел меня, признал и оценил, но я ничего не испытал... Нет удовлетворения, понимаешь?
― Не очень. ― Лежать, прижимаясь к Ханю, было невыносимо. И так жарко, а его тело обжигало даже сквозь одежду ― жарче вдвойне.
― Ну вроде бы я получил то, чего хотел, но удовольствия никакого. ― Он помолчал. ― Потому что не получил тебя.
― Что?
― Ничего. Я просто тут подумал о твоих словах, что тебе нужна определённость... и... неважно. Победив, я умудрился проиграть, ― вот на что это похоже.
― По-моему, тебе просто дурно от жары. Водички?
― Иди ты к чёрту! ― сердито выдохнул мне на ухо Хань и жадно поцеловал, заставив забыть о бутылке с водой. Мы едва не свалились с кресла ― было жутко неудобно. Да ещё и рисковать не хотелось ― вдруг кому-то приспичит заглянуть в салон автобуса, поэтому сбрасывать одежду мы не стали.
― Горячий... ― прошептал в перерывах между поцелуями Хань, запустивший руки мне под футболку. Я молча и сосредоточенно стягивал с него шорты вместе с бельём, до колен ― вполне сойдёт. Оставалось надеяться, что разложенное кресло в состоянии выдержать разнообразные перегрузки ― даже такие.
Пока я тонул в объятиях Ханя и прижимал его к себе, рассеянно думал, что не стоит строить воздушные замки заранее. В том, что и как сложится дальше, виноваты всё равно будем мы оба. Пока что у нас есть одна сцена на двоих ― хотя бы до Пекина, и мы есть друг у друга, причём Хань, кажется, не собирался больше ускользать, а ведь я хотел именно этого.
― Надеюсь, теперь тебе не нужно ходить в салон ради массажа?
― Хм... я ненавижу массаж, так что я никогда туда не ходил ради этого.
― Почему же... ― Хань тихо застонал, крепче обхватив меня сразу и руками, и ногами, и продолжил: ― из-за чего же ты ходил туда?
― Не обольщайся... Из-за шоколадного коктейля Чанёля.
― Ты неисправим.
― Я знаю.
― Мог бы сказать, что приходил из-за меня.
― Сначала всё-таки был коктейль, ты случился немного позднее.
― Зараза... ― Он умолк ― я постарался лишить его возможности болтать попусту всеми подручными средствами. И меня полностью устраивало то, во что вылилась наша мексиканская ничья.
Нет победителя ― нет побеждённого.
И я предпочёл бы, чтобы так оставалось всегда.